Мастерская Эрнста Неизвестного была на Сретенке. Вход в сразу с улицы. Внутри невероятное множество скульптур. Несколько ступенек ведут вверх, там небольшая комната — для отдыха. Стол, постель, телефон, множество рисунков… Прежде чем говорить, Эрнст брал огрызок карандаша и закреплял им диск телефона. «Чтоб не подслушивали, суки», — говорил он.

«Тобольск, кремль, Шрубу», — это почтовый адрес Остапа Шруба.

На одной из зональных выставок «Урал социалистический» его картина висела в зале напротив каслинского павильона. Секретарь Союза художников РСФСР Коновалов с коллегами по цеху восхищенно рассматривали чугунную вязь павильона, повернувшись спинами к картине Шруба.

— Эй вы, — прокричал Шруб, — куда вы все смотрите? На это жалкое произведение рабского крепостного труда? Ремесленное и безвкусное… Что вы нашли в нем?

И когда все обернулись, Шруб величавым жестом указал на свою картину и произнес:

— Вот произведение свободного советского художника. Вот куда надо смотреть и чем восхищаться!..

А это уже Миша Брусиловский рассказывал. На собрании в Академии художеств он так начал свое выступление:

— Я провел молодость в окопах, но состарился в академии. Вы только посмотрите на эти рыла!

И он широким жестом обвел первые ряды, где сидела академическая профессура…

Кажется, его через год отчислили из академии.

С моим «Отелло» приключилась замечательная история.

Тамара Георгиевна Вебер, главный художник Гослитиздата, попросила меня расставить гравюры к «Отелло» у нее в кабинете прямо на стульях. В издательство должны были привезти самого автора перевода — Бориса Натановича Лейтина. Перевод был им сделан почти пятьдесят лет назад, и вот наконец книга готова к изданию…

Вскоре, опираясь на палку, в сопровождении художественного редактора книги Л. Калитовской вошел в кабинет невысокий, сгорбленный старик. Низко склонившись над рисунками, стал внимательно их рассматривать. Я волновался. Не Шекспир, конечно, но все же автор…

— Вот это у вас что? — спросил он глухим надтреснутым голосом возле одной из гравюр.

Я ответил:

— Это второй акт. Дуэль Кассио и Монтано.

— А, да, да, да… Это я помню. А это что?

— Это эпилог. Похороны Дездемоны.

— Да, да, да. И это я помню…

И так он прошел вдоль всего ряда иллюстраций, спрашивая о сюжете каждой их них.

Сцена душераздирающая.

И чуть позже…

1966 год. Получил трогательное письмо от Лейтина. Самым подробным образом перечисляет он свои болезни, сообщает о преклонном возрасте и просит непременно сдать книгу в мае, иначе она не выйдет в 1967 году, а еще год он не проживет. Умоляет меня не быть требовательным, он и так уверен, что все хорошо…

Однажды я нарисовал для обложки ноябрьского номера журнала «Уральский следопыт» одинокого волка, окруженного стаей. Под оранжевой луной. Что-то от Джека Лондона. Суровое и романтическое.

— Что, вы думаете, может обозначать обложка с таким рисунком за месяц до партийного съезда? — сурово спросил председатель правления Союза художников А. Г. Вязников, пытливо оглядев коллег.

Отпечатанный тираж изъяли. Обложку сделали заново. Другую.

Но на фабрике «Полиграфист» пожалели бумагу. Первую и четвертую страницу обложки склеили. Сделали из нее пакеты и отправили в магазин в качестве упаковки.

Таким образом, перед Новым годом в центральном универмаге было продано пятьдесят тысяч пакетов для новогодних подарков. С моим рисунком одинокого волка, окруженного стаей. Под оранжевой луной…

Сижу на берегу Камы, недалеко от парома. Рисую переправу. Лошадей на пароме. Один извозчик пристально смотрит из-под ладони в мою сторону. Видно, не может понять, чем я занят.

Потом поднимается на берег. Идет ко мне… Увидев рисунок, он в полном изумлении прикладывает руки к губам и громко кричит оставшемуся извозчику на пароме:

— Иван, гли-ка, ёб твою мать!.. Твою кобылу на заметку взяли…

Миша Брусиловский сидит на стуле, поставив круглую широкую ногу рядом с бесформенным раздавшимся разношенным ботинком.

— Это надо же, — произносит задумчиво, — как обувь деформирует ногу…

Мы с женой костюм мне искали. Нина Казанцева говорит: «Чего вы мучаетесь? Приезжайте к нам в Калиново, у нас хороший магазин, все там есть…»

Приехали. Заходим в магазин. За прилавком сидит полная, флегматичная продавщица.

— Покажите нам, пожалуйста, вот этот костюм.

Продавщица окинула нас равнодушным взглядом и сказала лениво:

— Зачем? Вы его все равно не купите.

— Да почему же? — возразила Томка. — Может, и купим. Если подойдет. Он нам нравится.

— Не купите, — вяло ответила продавщица, — костюм с дефектом.

— С каким? — спросила Томка.

— У него брюк нет… — ответила продавщица.

Сидим у Бори Жутовского. Звонит Даниил Данин.

— Вот, — говорит Боря, — Волович у меня. Грустит. Говорит: жизнь в целом не удалась…

Слышу в трубке резкий голос Даниила Семеновича:

— Не сочувствую… Нет, не сочувствую.