Литературно-художественный и публицистический журнал

 
 

Проталина\1-4\18
О журнале
Редакция
Контакты
Подписка
Авторы
Новости
Наши встречи
Наши награды
Наша анкета
Проталина\1-4\16
Проталина\1-4\15
Проталина\3-4\14
Проталина\1-2\14
Проталина\1-2\13
Проталина\3-4\12
Проталина\1-2\12
Проталина\3-4\11
Проталина\1-2\11
Проталина\3-4\10
Проталина\2\10
Проталина\1\10
Проталина\4\09
Проталина\2-3\09
Проталина\1\09
Проталина\3\08
Проталина\2\08
Проталина\1\08

 

 

 

________________________

 

 

________________________

Владимир Чернов

 

 

Владимир Чернов родился в небольшой сибирской деревне, которой на карте не найти. Дальнейший путь — школа, армия, институт. В Уральском электромеханическом институте инженеров железнодорожного транспорта получил специальность — инженер-электрик. За четыре года, не снискав никаких научных степеней в УО ВНИИЖТ (Уральском отделении Всесоюзного НИИ железнодорожного транспорта), ушел с должности старшего научного сотрудника на вольные хлеба — в наладчики электронной аппаратуры. Десять лет отработал на Тюменском Севере, не изменяя своей электротехнической специальности. В годы перестройки он с группой единомышленников создал предприятие на основе собственных разработок, где до сих пор работает главным инженером.

Он автор многих иллюстраций, опубликованных в «Проталине». На страницах этого номера его повесть.

 

Три дороги через одно сердце

 

Прогулка в стиле рок

 

О лобовое стекло вдребезги разбивались разные летучие твари, оставляя кровавые кляксы. Дорога серой лентой стремительно неслась под колеса, в салоне ревела аудиосистема.

Я иступленно гнал свой «мерседес», не вполне осознавая, куда еду. После очередного скандала, устроенного женой, я, хлопнув дверью, выскочил из дома, сел в машину и рванул по загородной трассе, просто чтобы выпустить пар. Нервно мигая фарами, я метался из ряда в ряд, распугивая зазевавшихся водителей.

 

Never stop!

Never stop!

Fly, to catch his shadow

Never stop!..*

 

— с надрывом хрипел динамик.

 

Моя жена устраивала скандалы виртуозно и самозабвенно. По любому поводу и в любой обстановке. Наедине и при посторонних. И каждый раз находила для меня все новые «эпитеты».

 

…Fly away, dash away, run away

Not to remember, not to see, not to know**

 

— в унисон с поющим на высоких оборотах двигателем увещевал меня неизвестный рок-певец.

 

Пролетая мимо поста ГАИ, я в зеркало заднего вида заметил, как инспектор, махнув жезлом, побежал к машине с мигалками, и еще добавил газу — Never stop! Сделав наугад несколько поворотов, чтобы избежать погони, я уже больше часа мчался по какой-то дороге, не сбавляя скорости.

Езда за рулем всегда меня успокаивает, но на этот раз обида и раздражение только усиливались. Внутри все кипело. «Ты сломал мне жизнь!» — не выходили из головы слова жены. Это было несправедливо. Я давно понял, что возражать ей бессмысленно, и старался просто убраться подальше или замыкался в себе, отгораживался от происходящего.

Прямая пустынная дорога, как ножом, разрезала вековую таежную глушь — шел последний месяц короткого сибирского лета. Населенных пунктов не встретилось ни одного, а, может быть, я их не замечал. Дорога ничем не отличалась от прочих, вот только обелиски в память о погибших водителях мелькали по обочинам гораздо чаще, чем обычно.

Я начал постепенно приходить в себя, но вдруг боковым зрением увидел машину. Это была черная «Волга» ГАЗ-24. Уверенно сделав обгон, она стала удаляться. Машина была более чем странная. Скособоченный изъеденный до дыр ржавчиной кузов. Задние фонари разбиты. Бампер, оборванный с одной стороны, почти задевал асфальт. Я успел заметить номер — «00-01» старого типа.

Я без колебаний принял вызов и до упора вдавил педаль акселератора. Поравнявшись с «Волгой», попытался разглядеть водителя, но за мутными стеклами ничего нельзя было разобрать. «То-то же», — злорадно подумал я, оказавшись впереди. Приотставшая «Волга» вдруг, резко набрав скорость, снова обогнала меня. Я дал полный газ. Меня вдавило в сидение, но «Волга» продолжала маячить впереди, болтаясь из стороны в сторону. Иногда она позволяла догнать себя, явно замедляя ход. Но стоило приблизиться — стремительно уходила вперед. Оторвавшись метров на двести, «Волга» скрылась за поворотом.

Вдруг что-то необъяснимое остановило во мне азарт погони. Бросив взгляд на спидометр, я увидел, что стрелка перевалила за двухсоткилометровую отметку, и убрал ногу с педали. И вовремя. Поворот, закрытый близко подступавшим к дороге лесом, оказался очень крутым, я с трудом в него вписался. «Так вот что он мне готовил!» — разозлился я и снова увеличил скорость.

«Волги» нигде не было. Слева вплотную к дороге подходил лес, справа вел в болото крутой откос. По встречной полосе приближалась грузовая «ГАЗель», мигнувшая, как мне показалось, дальним светом. Не успел я среагировать на это предупреждение о засаде гаишников и притормозить, как неожиданно, не показывая сигналов поворота, из-за грузовика вынырнула мне навстречу та же самая «Волга»! Я едва смог дернуть рулем вправо-влево. Мой многолетний водительский опыт и суперсовременные системы торможения, которыми был «нафарширован» мой автомобиль, сделали свое дело. Мне удалось удержаться на обочине, буквально уперевшись бампером в километровый столбик. Чуть в отдалении находился очередной обелиск. Букет пыльных роз возле него выглядел зловеще.

Я выбрался из накренившейся машины и обошел ее сзади. Правые колеса опасно нависали над обрывом. Ощутив слабость в ногах, я сел на край обочины спиной к дороге. «Черт, черт, черт», — стучало в моем возбужденном мозгу. — И сам хорош! Устроил гонки с каким-то идиотом!»

За спиной скрипнули тормоза, хлопнула дверка.

— Эй, мужик, чего сидишь? Помощь нужна?

Я оглянулся и увидел старый потрепанный зеленый «москвич». Ко мне приближался невысокий мужчина в простой рабочей одежде и в кепке.

— Нет, все в порядке, — вяло ответил я.

— А то я не вижу. Еще немного — и поминай, как звали, — он кивнул вниз, под обрыв.

— Да какая-то «Волга» навстречу вылетела.

— «Волга»?

— Да.

— Черная?

— Да, черная.

— Госномер «00-01»?

— Точно! Откуда вы знаете? — удивился я.

— Это здесь всякий знает, — ответил мужчина и присел рядом на обочину.

— Что это за водитель? Он ведь еще на повороте меня чуть не угробил! — проговорил я, не в силах успокоиться.

— Вот и радуйся, что чуть... Повезло тебе. На этом повороте поболе десятка Богу душу отдали.

— Это как же так! Это что у вас здесь творится! — стал я наседать на водителя «москвичонка».

— Да подожди ты, не кипятись, сейчас расскажу.

Мужчина сдвинул кепку на затылок, глядя куда-то вдаль, и, не торопясь, заговорил:

— «Волга» эта черная в советские времена возила первого секретаря райкома партии. Настоящий хозяин-барин был. Все его боялись. Район у нас большой, богатый, всегда в передовых числился. Секретарь райкома много разных наград от правительства имел.

— И что, он до сих пор разгуливает на ней? — возмутился я.

Он усмехнулся:

— Успокойся, тебе ведь еще назад ехать.

Он помолчал и продолжал:

— Ну так вот, когда КПСС приказала долго жить, остался наш хозяин не у дел. Долго он не мог с этим смириться. Часто в область ездил и в Москву. Говорили, что до самого Горбачева добрался. Но в новой жизни места ему так и не нашлось.

Рассказчик снял кепку и обтер обширную лысину платком.

— Странно… Мне казалось, большинство из этой номенклатуры прекрасно приспособилось после перестройки.

— Возможно, ты и прав, но к нашему секретарю это не относится. Очень идейный был. Убежденный коммунист. Ему даже должность какую-то руководящую дали. Несколько лет еще шумел, работал, все партию возродить пытался. В общем, рвал, метал, а однажды исчез.

Мужчина глубокомысленно умолк. Я не выдержал:

— Куда исчез?

— Сам себя жизни лишил. Нашли в кабинете пистолет, кровь на стене и на полу, а тело так и не обнаружили. Кроме того, пропала из бывшего райкомовского гаража та черная «Волга».

Он многозначительно посмотрел на меня. Я слушал и не знал, верить ему или нет. И с сомнением спросил:

— А дальше что?

— А дальше... Не сразу, а через год-два и началось. На дороге всегда разбивались, но уж не до такой степени. Понял теперь?

— Нет, не понял. А как же вы все тут ездите?

— В том-то и фокус, — ответил он загадочно, — нападает он только на иномарки. Видать, и на том свете не может смириться с тем, что такую страну распродали-разворовали. Вот он и буйствует, борется как настоящий патриот своего народа!

— Ничего себе борьба! Значит, он «настоящий патриот своего народа», а те, кому он приговор выносит, не патриоты, а «враги народа»? Знакомая тактика.

— А если ты патриот, почему тогда на немецкой машине ездишь? — вопрос был для меня неожиданным. Кепка вернулась на прежнее место. — Бывал я в городе. Улицы иномарками запружены, все названия — на иностранный манер! Отели, бары, бутики… Тьфу!

Мне стало понятно, что собеседник не так уж прост, как кажется. Скорее всего, он и сам коммунист. И разделяет идеологию бывшего секретаря. Я не захотел продолжать дискуссию и, чтобы сменить тему, спросил:

— А власти куда смотрят, почему ничего не предпринимают?

— Власти пытались. Даже экстрасенсов приглашали. Потом развесили знаки по границе района — «Иномаркам въезд запрещен». На этом все и кончилось. Сами на российских машинах ездят.

Он злорадно усмехнулся.

— Что же будет, когда все наши машины исчезнут из продажи? — Тоже не без издевки спросил я.

— Поживем — увидим, — ответил мужчина. Поднялся на ноги и отряхнул брюки. — А что же вы будете делать, когда последнюю бочку нефти продадите?!

Не попрощавшись, он сел в свой «москвич» и убрался.

Я завел двигатель и развернулся. Беседа на обочине оставила в душе неприятный осадок, усилив мое и без того неважное душевное состояние. Побыстрей бы выбраться из этого района!

Размышляя о происшествии, я в который раз мысленно прокручивал все его подробности. Меня не покидало ощущение, что я не должен был успеть увернуться от этой проклятой «Волги». Ее появление из-за грузовика было настолько неожиданным, что я даже зажмурился в тот миг, ожидая удара. Теперь, вполне успокоившись, пытался рассуждать трезво. Поделив в уме расстояние до «Волги» в момент ее появления на нашу суммарную скорость, в итоге получил время, которое было отпущено для ухода от столкновения. Приблизительно полсекунды. Минус время на реакцию… Нет, уйти было невозможно! Хоть краем крыла, но зацепил бы. Да и с каких пор советские «Волги» способны на такую скорость! Да это призрак, голограмма какая-то. Значит… ее не надо реально воспринимать. Преодолеть себя, не бояться. Может быть, с таких видений и начинается сумасшествие? А обелиски? Этот «москвичонок»?.. Я на всякий случай потеребил себя за ухо.

Я ехал по прямой, как стрела, дороге. Ничего не происходило, дорога была пуста. Казалось, что все мои злоключения на сегодня закончились. Впереди показалась еле заметная черная точка…

По спине пробежала липкая струйка. Я крепко сжал рулевое колесо и надавил на акселератор.

Теперь я не могу в точности сказать, что мной руководило в тот момент. Скорее всего, что-то или кто-то пытался манипулировать моим поведением, создавая реальную угрозу для жизни. А может быть, моя крайняя душевная взвинченность требовала выхода. Я оказался втянут в какую-то чудовищную игру, правил которой мне не объяснили. Но быть пешкой в чужой игре не собирался. Я не верил ни в какие «чудеса» и, как это всегда бывало на Руси, «рванув на груди рубаху», ринулся в бой.

Точка увеличивалась. И вот уже два автомобиля стремительно сближались в лобовом таране…

Моя «немецкая машина» бешено летела, визжа двигателем и присев на подвеске.

— Ы-ы-ы-ы, — мычал я сквозь сжатые зубы.

Но все-таки, когда «Волга» была уже так близко, что я смог разглядеть за треснувшим лобовым стеклом оскалившийся навсегда череп и фаланги пальцев на баранке, нервы мои не выдержали, и ногу непроизвольно кинуло на тормоз. Но поздно! В тот же миг раздался оглушительный хлопок. Как в замедленном кино, я увидел въезжающий в салон грязный помятый капот, за ним переднее пассажирское сидение… Сильнейший удар подушки безопасности в лицо откинул мою голову на подголовник и вжал меня в спинку сидения. Наступила нереальная тишина…

Я выбрался из машины, разгребая обвисшие подушки и шторки безопасности. Они сработали все! Мой «мерседес» стоял посреди дороги, на нем не было ни малейшей царапины. Я озирался по сторонам — машины-призрака нигде не было. Только в небе клубилось черное облако, постепенно поднимаясь все выше, закручиваясь в спираль и исчезая, как будто его всасывала какая-то невидимая воронка.

Я еще долго стоял на дороге в лучах заходящего солнца, глядя на облако. Я стоял, отбрасывая тень, как гномон солнечных часов, по которым только что начался новый отсчет времени, опустошенный, в состоянии транса, близком к эйфории.

Перенесенный стресс исцеляющим пламенем очистил душу. Ни мыслей, ни эмоций. Я был в полном порядке. Хотя что-то изменилось…

Я подошел к машине, открыл дверцу, запустил двигатель, включил передачу. И вдруг понял, что забыл дорогу домой…

 

 

Невольный автостоп

 

О лобовое стекло с треском разбивались насекомые, оставляя грязные кляксы. Дорога серой лентой летела под колеса, в салоне негромко звучала музыка.

Я возвращался из командировки, ехать было еще километров четыреста. Поездка прошла неудачно, я не успел сделать все, что планировал, настроение было скверное. Несмотря на многочисленные заплаты от постоянных ремонтов, автотрасса позволяла держать высокую скорость, встречных и попутных машин попадалось мало. За окном мелькали пейзажи быстротечного сибирского лета. Только за рулем по-настоящему понимаешь, на какой огромной территории мы живем. Кажется, вот за следующим поворотом или пригорком появится город или еще что-нибудь, но нет — опять дорога.

Дорога ведет. Дорога связывает. Но она же и разъединяет. Дорога — мера времени и пространства. Если подумать, вся жизнь — дорога. И не на каждом перекрестке есть указатели.

Что ожидало меня там, куда я ехал? Дом, который вряд ли можно так назвать. Семейные отношения, которые давно стали формальными. Постоянное ощущение того, что живешь не так и делаешь не то. Я не любил свою жизнь. И такие невеселые мысли в последнее время преследовали меня все чаще. Я ехал и не знал, какой крутой поворот ждет меня впереди…

Проехав около сотни километров, я затормозил у пустой автобусной остановки недалеко от перекрестка и вышел из машины, разминая ноги. В лицо пахнуло лесным настоем, смешанным с запахом разогретого асфальта. Домой возвращаться не хотелось, настроение совсем испортилось. Походив немного по обочине, я двинулся дальше. На перекрестке я неожиданно для себя повернул направо.

Эта второстепенная дорога на самом деле для меня таковой не являлась. Примерно в ста километрах отсюда жили мои бабушка и дедушка. В детстве родители отвозили нас с сестренкой к ним каждое лето. Добирались мы из города сначала на поезде, потом на автобусе до райцентра, а дальше — как придется. Бывало, на колхозной попутке, бывало, нас встречал дед на лошади, запряженной в телегу. Позднее до центральной усадьбы колхоза стал ходить небольшой автобус.

Так продолжалось из года в год. Для нас там начиналась настоящая вольница. Речка, лес с грибами и ягодами, парное молоко со свежеиспеченным хлебом.

Сейчас деревня заброшена. Дедушки с бабушкой давно нет в живых.

Отдавшись воспоминаниям, я не заметил, как доехал до райцентра. И в полдень уже пылил по грунтовке — асфальта здесь по-прежнему не было. Проехав небольшой мост через речку, я взлетел на пригорок и оказался в центре деревни. Повернул направо и медленно поехал по заросшей травой улице.

Безлюдная деревня выглядела жутковато. Полусгнившие деревянные постройки скрывались за дремучими зарослями крапивы. В старину было поверье, что крапива растет на местах гибели грешных или проклятых. Чем же так грешны были здешние люди? У колодца с «журавлем», от которого остался только столб с рогатиной наверху, я остановил машину. Передо мной, будто раненый зверь-исполин, стоял сильно накренившийся дом. Шиферная кровля, как истлевшая шкура, обнажала почерневшие ребра-стропила. Избитый ветрами фронтон под устремленным вверх козырьком, казалось, взывал к небесам о помощи.

Продравшись сквозь крапиву и репейник, я оказался во дворе и, озираясь по сторонам, стал бродить среди развалин. В памяти одна за другой всплывали картинки из детства. Этот крестовой дом казался нам огромным, мы любили забираться на крышу — и сама крыша, и открывавшийся вид с нее казались нам другим таинственным миром. «Шею сломаете, ироды!» — кричала бабушка, когда обнаруживала нас там. По вечерам мы с сестренкой помогали вернувшемуся с работы деду распрягать лошадь. Потом он усаживал меня верхом и позволял проехаться за речку, где всю ночь паслись стреноженные, гремящие боталами кони. От воспоминаний до боли сводило скулы.

— Но-но, — пробормотал я себе, — успокойся.

От сарая остался выбеленный дождями и солнцем столб. На нем была прибита подкова. Это я ее и прибил когда-то, подобрав в дорожной пыли. Побродив среди развалин и оторвав подкову, я вернулся к машине.

Прямо от дома вниз к реке вел заросший травой косогор. Там у воды когда-то стояла кузница. Мы любили бегать туда и смотреть на работу кузнеца. Он накидывал на деревянное тележное колесо раскаленный стальной обод, тот, остывая, со страшной силой сжимал дымящееся дерево. Иногда нам позволяли покачать меха, которые подавали воздух в горн, где добела нагревались железные заготовки. Кузнец выхватывал железяку из огня большими щипцами и бил по ней молотом. Получались то подкова, то скоба, то зуб для бороны.

Прямо за околицей на опушке находилось кладбище, а за ним стеной стояла тайга. Могилы бабушки и деда изрядно заросли травой, как, впрочем, и все остальные. Общее надгробие было цело, только фотографии на белых эмалированных овалах потемнели. Я достал из багажника нож и принялся резать траву, захватывая ее пучками и срезая под корень. Покончив с этим, я принес из машины пластиковую бутылку с водой и влажной тряпкой протер снимки. Нарвал полевых цветов и поставил их на могилу в той же бутылке, срезав ее наполовину.

Увлекшись работой, я не заметил, как из-за вершин деревьев вдруг появились тучи, небо враз потемнело, и пошел проливной дождь. Я бросился к машине и, захлопнув за собой дверку, стал наблюдать за происходящим. Налетевший ветер раскачивал деревья, в стекла, то чуть ослабевая, то усиливаясь, били косые струи дождя, где-то громыхало.

Примерно через полчаса дождь стих так же внезапно, как и начался, но небо оставалось пасмурным, тяжелые серые облака низко нависали над землей. Я тронулся в обратный путь. Деревня стояла на песчаной гряде, и ее единственная улица никогда не размокала от дождя. Но когда я спустился к реке и миновал мост, машину забросало из стороны в сторону. Какое-то время я с этим справлялся, резко выкручивая руль. Но в конце концов беспомощно сполз в неглубокий здесь кювет. Побуксовав немного, я понял, что без посторонней помощи мне не обойтись.

Небо тем временем очистилось, выглянуло солнце, опять стало жарко и душно. Я выбрался из машины и растерянно соображал, что же мне делать дальше. Достал телефон. Связи не было. Да и кому бы я мог здесь позвонить?

Вдруг отчетливо послышался завывающий звук двигателя. Из-за поворота выскочил заляпанный грязью, болтающийся из стороны в сторону «уазик». Объехав сходу мой стыдливо насупившийся автомобиль, он затормозил и дал задний ход. Из кабины выпрыгнул водитель — мужчина лет пятидесяти, одетый в брезентовую куртку с капюшоном и резиновые сапоги. Он деловито осмотрел мою машину, зачем-то заглянул под нее и подошел ко мне. Поздоровались.

— Как это тебя занесло в такую глушь? — спросил он.

Я объяснил и посетовал на погоду.

— Не поможете вытащить? — c надеждой спросил я.

— Вытащить-то я тебя вытащу, да только далеко ты все равно не уедешь, резина у тебя шоссейная. Нужно ждать, пока подсохнет.

— И сколько же ждать?

— Думаю, завтра к обеду при такой погоде можно будет ехать. Лето не осень.

Вот вляпался! Перспектива провести здесь всю ночь не радовала. Водитель тоже о чем-то размышлял, поглядывая то на мою, то на свою машину.

— Ну вот что, — наконец заговорил он. — Раз такое дело, приглашаю ко мне, переночуешь, а завтра видно будет. Василий меня зовут.

— А где же вы живете? — спросил я, пожав протянутую руку.

— Да здесь в деревне и живу. Давай, цепляй веревку.

Он достал из багажника трос и протянул один конец мне.

Спустя какое-то время он уже тянул меня в сторону деревни, забрасывая грязью из-под задних колес. Наконец мы свернули к длинному белостенному зданию с шиферной двухскатной крышей и спутниковой антенной на фасаде. Развесистая черемуха у дома, сплошь усеянная гроздьями еще зеленых ягод, да пара тополей заслоняли строение. Вот почему с главной улицы его не было видно. Василий уже открыл ворота во двор и махал мне рукой, указывая, куда поставить машину. Двор был очень просторный.

Василий поставил под навес свой «уазик». Там еще стояли небольшой трактор, легковой «опель» и кое-какая техника. В глубине двора виднелись постройки, откуда-то доносились звонкие крики детей и строгий женский голос.

— Раньше здесь школа была, — пояснил Василий.

Он уже снял куртку и был в клетчатой ковбойской рубахе с закатанными рукавами, обнажившими крепкие загорелые руки.

В это время из-за угла дома выпорхнула девушка в длинном до пят легком платье. Она шла быстрым шагом, не глядя по сторонам, и что-то негромко напевала. Внезапно девушка остановилась, как будто наткнулась на невидимую стену, и резко повернула голову в нашу сторону. Она смотрела прямо на меня, не мигая, слегка наклонив голову набок, как будто прислушиваясь к себе. Я ощутил в груди непонятный толчок, но не придал этому значения.

— Илена, чего встала, иди, скажи Марии, пусть стол накрывают в столовой. Ужинать будем. Гость у нас, — распорядился Василий. — А тебе пока свое хозяйство покажу, пойдем.

Неизвестно откуда выскочили два мальчугана лет пяти-семи.

— Папа, папа приехал! — они бросились к Василию. — А что ты нам привез?

— Подождите, подождите, видите, я занят, поздоровайтесь лучше с дядей, — заулыбался Василий. — Будут вам гостинцы.

— Здра-асьте! — дружно прокричали мальчишки и помчалась дальше.

Мы, не торопясь, прогуливались по заднему двору, и Василий подробно и с гордостью рассказывал, как у него все устроено. Мы осмотрели и скотный двор, и баню, и мастерскую, и скважину с насосом. Я следовал за Василием, то и дело задавая вопросы, и видел, что это ему приятно.

— А здесь у меня пасека, — хозяин открыл калитку и, миновав кусты акации, мы оказались на краю обширной поляны, на которой ровными рядами стояли ульи.

— Ух ты! Я никогда не был на настоящей пасеке, — не сдержал я восхищения.

— К пчелкам я тебя не поведу, — Василий распахнул дверь в просторное строение, и стал показывать оборудование для пчелиных домиков.

— Где ты этому научился?

— Да отец у меня когда-то небольшую пасеку держал. Он здесь неподалеку жил. От него всему и научился. Ну и книжки кое-какие почитываю. Пчелки — твари непростые, много труда и внимания требуют, но и доход хороший приносят. Ладно, заболтал я тебя, пойдем в дом.

Прямо в прихожей был рукомойник, висели чистые полотенца. Я с удивлением отметил, что в рукомойнике есть и холодная, и горячая вода. Мы помыли руки и прошли через коридор в большую комнату, посреди которой стоял уже накрытый стол. Отделка внутри дома оказалась вполне современной. Даже окна за полупрозрачными портьерами были пластиковые.

Василий усадил меня во главе стола, сам сел напротив. Стол был заставлен разносолами, центральное место занимало глубокое керамическое блюдо, в котором еще дымилось жаренное с картошкой мясо, посыпанное зеленым луком и укропом. Несколько пузатых графинчиков не вызвали у меня никаких сомнений относительно их содержимого.

Послышались шаги, и в комнате одна за другой появились три смущенно улыбающихся женщины. Видно было, что они успели принарядиться. Одна из них была заметно старше остальных.

— Мария, Ульяна, Ксения, — представил Василий женщин. — А это наш гость поневоле, — и назвал мое имя.

— А где Илена? — спросил Василий.

— На женской половине, сейчас придет, — ответила Мария и села на крайний, ближе к Василию, стул.

В комнату, опустив глаза, вошла Илена и быстро села рядом с Марией.

— Илена, это… — начал было Василий.

— Я знаю, — прервала его Илена и бросила на меня быстрый взгляд.

Теперь я смог лучше разглядеть ее лицо. Темные, густые, немного волнистые волосы, длинная шея, ямка на подбородке, хорошо очерченные губы. На коже вокруг серо-зеленых глаз лежали естественные тени, что вместе с длинными ресницами придавало глазам необыкновенную глубину. Мне показалось, что в ее лице было что-то азиатско-японское, может быть, из-за слегка приподнятых скул. Ее манера резко менять положение головы делала ее похожей на какую-то диковинную птицу. На вид ей было лет двадцать. Я поймал себя на том, что мне трудно отвести от нее взгляд.

— Ну, чем тебя угостить? Настойка кедровая, наливка брусничная, медовуха — все натуральное.

— Василий, я попробую все, — ответил я шутливым тоном.

Василий довольно рассмеялся и наполнил рюмки. Женщинам, кроме Илены, — сладкую брусничную наливку, себе и мне — кедровую настойку.

— Изготовлено по старинному таежному рецепту. Настоящий мужской напиток, — комментировал он, потирая руки.

Одна из женщин уже подхватила мою тарелку и накладывала закуски.

— За знакомство, — поднял рюмку Василий, все чокнулись, выпили и принялись за еду.

Я заметил, что женщины только немного пригубили из своих рюмок. Постепенно общая неловкость за столом рассеивалась, и они уже улыбались и с любопытством поглядывали на меня. А когда Василий рассказал, как он тащил меня из грязи, и вовсе развеселились. Я, как и обещал, пробовал и хвалил напитки из всех графинчиков. Еда была простая, но мне казалось, что ничего вкуснее я никогда не ел. Женщины, осмелев, расспрашивали меня о городской жизни. Их интересовало все, начиная с многоэтажных домов и заканчивая ценами на продукты.

— А вы что, ни разу в городе не были? — не выдержал я и понял, что зря спросил, потому что за столом воцарилась тишина. — В таком случае приезжайте ко мне в гости, — поспешил я исправить неловкость.

Оживление за столом возобновилось. Илена за все это время не произнесла ни слова, только изредка задумчиво и пристально поглядывала на меня.

В говоре женщин звучали какие-то странные интонации. Было ощущение, что они не местные. Удивило, что Василий представил их только по именам, не обозначив степень родства. «Раз есть дети, значит, какая-то из них — его жена», — думал я.

В конце ужина на стол был водружен электрический самовар.

— Чай нам в кабинет принесите, — распорядился Василий. Женщины разочарованно переглянулись, но возражать никто не стал. — И постелите гостю во второй спальне.

— Василий, а можно на сеновале переночевать?

Хозяин вопросительно взглянул на меня.

— Хочу детство вспомнить, — пояснил я.

— Конечно. Как пожелаешь. Пойдем, я тебе свой кабинет покажу.

Я поблагодарил женщин за угощение и гостеприимство и пошел вслед за Василием. Одну стену кабинета занимали полки с книгами. На письменном столе стоял компьютер. Были здесь и телевизор, и журнальный столик, и два кресла с полинявшей обивкой.

— Остатки школьной библиотеки, — кивнул Василий в сторону книжных рядов.

Я принялся просматривать корешки книг. С советской и детской литературой соседствовала классика: Гоголь, Толстой, все тома Достоевского. Были здесь фантастика и приключения и даже детективы.

— Здесь есть что почитать!

— Да, — согласился Василий. — Главный читатель у нас Илена. Мне кажется, она все здесь уже прочитала. Говорит мне как-то: «Вот мы живем здесь, дом у нас, огород, хозяйство. Сколько во все это труда и всяких материалов, времени вложено. А они, писатели, могут, если захотят, целый мир построить! С домами, с людьми, с историями. Из одних только слов!» Чудная она у нас.

В кабинет вошла Ксения с подносом, на котором стояли фарфоровый чайник, две чашки, небольшие баночки с вареньем и медом, домашнее печенье.

— Спасибо, — ласково улыбнулся Василий.

Ксения удалилась, а мы расположились в креслах.

— Скажи, Василий, как ты здесь оказался — в заброшенной деревне, в глуши? Судя по всему, человек ты современный, — задал я давно занимавший меня вопрос.

— В двух словах и не расскажешь, — после небольшой паузы начал он как-то неохотно. — Жил в городе, был женат, имел свое дело. В девяностые было трудно, много работал, разъезжал. Жена не выдержала, ушла. Сам виноват… Постепенно бизнес наладился, а вот семью я потерял.

Василий наполнил чашки.

— А что за бизнес-то, если не секрет?

— Ты не поверишь, пустые бочки продавал! Стальные, пластиковые. Скупал их оптом на предприятиях, где они шли как тара, и продавал в розницу.

— И кому же?

— Как кому? Садоводам! — оживился Василий. — Где воду для полива хранить — в бочке. Что под водосток поставить — бочку. Из чего летний душ соорудить — опять же из бочки!

— Интересно.

— Да… Но это вначале. Потом расширил ассортимент по той же огородно-строительной теме, открыл несколько магазинов…

Василий нахмурился и замолчал, нервно крутя в пальцах чайную ложку.

— И что? — осторожно напомнил я о своем существовании.

— Вспоминать не хочется. Объявились как-то у меня в офисе «добры молодцы» и предложили «услуги по охране». Так это у них тогда называлось. Короче, обложили данью. Да еще пригрозили: «Не будешь платить — убьем!» Пришлось платить. Убийства бизнесменов в те годы были в порядке вещей.

— Да, я помню. А милиция?

— Не защищала она тогда никого. Милицейская «крыша» даже дороже стоила. Платили все — кто бандитам, кто милиции. И я мог бы платить, на ногах уже крепко стоял. Но не стал. Не захотел отдавать этим сволочам свои деньги. Большего унижения никогда в жизни не испытывал!

Василий, швырнул ложку на стол и хлебнул из чашки.

— И ты все бросил?

— Да, продал все и уехал… Просто сбежал сюда, на родину. Поселился в этой деревне. Местные власти не возражали. А мне лишь бы подальше от людей — работы я не боюсь. Главное, здесь линия электропередачи сохранилась. Полгода занимался благоустройством. У меня ведь даже канализация есть. Решил закрепиться основательно. Жалко заброшенные деревни! Неправильно это — свою землю бросать, предки наши здесь жили...

Василий придвинул ко мне плошку с медом.

— Попробуй! Лучшего во всей округе не сыскать.

— Спасибо… Но ведь ты здесь не один…

— Сейчас расскажу, — кивнул Василий. — Так прожил я года полтора, и вот однажды… Это семь, нет, восемь лет назад было. Из тайги вышли три женщины. Оборванные, обессилевшие, напуганные. Самая старшая держала на руках девочку. Я растерялся, не знал, что и делать. Они даже поесть как следует не могли, так ослабли — семнадцать дней по тайге шли. Как мог, накормил, напоил чаем с медом, уложил спать. Потом я им баню натопил. Отмылись, одежду постирали. Уселись рядком на скамейке у входа, как мумии, в простыни замотаны, — Василий рассмеялся, — смотрят на меня, как на Бога, — со страхом и надеждой.

Позже я в райцентр съездил, купил им одежду и постельное белье.

— Так что же все-таки случилось с ними?

— Жили в тайге, отшельниками — еще деды их так жили. То ли староверы, то ли старообрядцы. Было у них стойбище в три избы. Вели натуральное хозяйство — картошку выращивали, пшеницу, можно долго рассказывать... Так бы и жили, да на мужское население мор напал. Кто в реке утонул, кого зверь порвал, а кто просто ушел в тайгу и не вернулся. Последним умер отец Марии, и женщины остались одни. Поняли они, что не справиться им без мужчин, и решили к людям выходить. Вот так и попали ко мне. Мария у них за старшую, — неторопливо продолжал Василий. — До сих пор все ей беспрекословно подчиняются. От нее и узнал я всю историю.

— Но ты бы мог к властям обратиться…

— Москва далеко, а местные что могут? Правда, с документами помогли, у всех теперь паспорта имеются. Да и оказались они мне не в тягость, а даже наоборот. Одному жить все-таки трудновато было.

— Ну, время позднее… — Василий приподнялся из кресла.

— Подожди, ты же главного не рассказал. У тебя же дети… — вырвалось у меня.

— Да, дети, — Василий прошелся по кабинету и снова сел в кресло. Изучающе посмотрел на меня и, помолчав, продолжил:

— Вот так и стали мы жить впятером. Я всем по отдельной комнате оборудовал. Поначалу была в них какая-то диковатость. Но со временем привыкли к новой жизни. Мария даже автомобиль водить научилась… Надо сказать, она мне сразу понравилась, да я ей тоже. И, пожалуй, года не прошло, как мы с Марией стали жить вместе.

Василий стал говорить медленнее, с перерывами, как будто преодолевая себя.

— Как-то вечером заходит ко мне в спальню Мария, она уже была беременна, и говорит: «Сейчас к тебе Ульяна придет, ей нужно родить», — и, ничего не объясняя, ушла. Представь себе! Я понимал, что жить они больше нигде и ни с кем не смогут, очень долго и медленно они и ко мне-то привыкали. Перспектив выйти замуж — никаких. Но к такому повороту был не готов!

Я тоже был не готов услышать такое.

— У меня теперь три жены и двое детей, — выдохнул Василий, исподлобья взглянув на меня.

— Так у тебя гарем! — невольно воскликнул я.

— Называй, как хочешь, — не обиделся Василий. — Я долго мучился, спорил с собой, места не находил. Я обыкновенный мужик… А у нас в народе сам знаешь, как к этому относятся. На Востоке гарем в порядке вещей, там свои строгие правила, узаконенные религией. Ислам разрешает иметь не одну жену. Но ведь и в Библии прямого запрета на многоженство нет.

Было понятно, что Василий всерьез занимался этими вопросами.

— А вот выражение в русском языке «взять в жены» — откуда оно? Ведь не скажешь «взять в жену»? — Василий вопросительно смотрел на меня.

— Да, действительно… — задумался я.

— А мы до сих пор потому так говорим, что христиане-староверы на Руси всегда имели столько жен, сколько хотели. И вообще, религия, мне кажется, здесь не при чем. Сама жизнь порой к тому понуждала. В отдаленных сибирских поселениях такие случаи бывали и, возможно, есть до сих пор. И никто этого не осуждал. Отсутствие детей в семье было явлением ненормальным и воспринималось как наказание за грехи. Причем считалось, что отсутствие детей — вина женщины. Мужчина обязан был продолжать род. И было логично, что он берет себе несколько жен. Бывало, и проще — одна жена с хозяйством не справлялась… Мария рассказывала, что и дед ее имел двух жен. Второй была жена его умершего брата, бросать женщину в беде было не принято.

— Значит, и ты решил в беде их не оставлять?

— Именно так.

— А как же любовь?

— Любовь, она, конечно, существует, но часто ли встречается? Настоящая любовь... Ты вот встречал?

— Ты, пожалуй, прав, — ответил я.

— Это призрак, мираж, за которым можно идти до конца жизни.

Наш разговор продолжался еще долго. Но я не мог не задать еще одного вопроса:

— А сам ты как определяешь свой брак, ведь отношения ваши официально не оформить?

— Семейное общежитие, — ответил Василий то ли в шутку, то ли всерьез.

Мы вышли во двор, и Василий проводил меня до сеновала на чердаке одной из хозяйственных построек. Наверх вела небольшая лесенка. Поднявшись, я увидел приготовленную для меня постель — тюфяк с сеном, застеленный белой простыней.

Я лежал на спине, закинув руки за голову, и наслаждался знакомыми с детства запахами скошенной травы. В открытый фронтон чердака был виден треугольник неба со звездами и луной. Я был взбудоражен событиями сегодняшнего дня, особенно рассказом Василия. Вот так в обычной сибирской глубинке встретить такое необычное «семейное общежитие»! Расскажи — не поверят. Спать не хотелось.

Послышались легкие шаги, скрип лестницы, и в лунном свете звездного неба появился силуэт.

— Не бойся, это я, Илена.

— Я не боюсь, — от неожиданности ничего умнее мне в голову не пришло.

— Если темно и кто-то шуршит — можно испугаться.

Я сел и удивленно смотрел на девушку. Илена подошла и села рядом со мной. Она резко повернула ко мне голову и спросила:

— Ты приехал за мной?

— Почему ты так думаешь?

— Я не думаю. Я знаю, — Илена внимательно рассматривала мои черты.

— Как ты это можешь знать?

Я не мог понять, что происходит и как себя вести.

— Ты открыт для меня. Я все о тебе знаю. Ты давно ищешь меня.

«Странная какая-то», — подумал я, не зная, что ответить.

— Ты считаешь меня глупой! — рассмеялась Илена.

— А кто тебе позволил читать мои мысли? — я пытался пошутить.

— Я не умею читать твои мысли. Просто знаю, что ты мог бы сказать. Я тоже тебя давно жду. Где же ты был?

— Подожди, Илена, почему все-таки ты думаешь, что я приехал за тобой?

— Разве я не похожа на ту женщину, которую ты всегда мечтал видеть рядом с собой?

Ошеломленный, я вдруг понял, что да, действительно, очень похожа! Мне стало трудно дышать, сердце забилось учащенно.

— Вот видишь, — тихо промолвила Илена.

— Но я женат…

— Я знаю. Ты у жены есть, а у тебя жены нет, — Илена положила руку на мое запястье. — Рядом с тобой я.

— Это сейчас рядом, а завтра я уеду.

— Ну как ты не поймешь, — Илена нахмурила брови. — Нам нельзя не быть вместе.

Легкий, как дуновение ветерка, поцелуй коснулся моих губ. В глазах у меня потемнело, сердце застучало где-то в затылке. Мне показалось, что на какое-то мгновение сознание меня покинуло, а когда вернулось — Илены уже не было. Только запах волос и мятный вкус на губах. Я откинулся на свою постель и тупо смотрел в темноту.

Утром я проснулся поздно, на сеновал пробивались яркие лучи солнца. Некоторое время я лежал с открытыми глазами. Первое, что вспомнил, — Илена. Сердце мое предательски затрепетало. Я понимал, что эта встреча может стать спасительным поворотом в моей жизни. Но не поздно ли? А может быть, Илена — это тот мираж, за которым можно напрасно идти до конца жизни? Я не понимал, что делать дальше. Я будто оказался на перекрестке и никак не мог выбрать верное направление.

Я встал, стряхнул с себя травинки, свернул постель и вдруг понял, что мной принято решение. Решение, которое откладывалось изо дня в день, из года в год. Решение, которое стало самым важным в моей жизни. На душе стало легко и спокойно.

Я спустился с сеновала, во дворе меня встретил Василий.

— Доброе утро. Как спалось? — приветствовал он меня.

— Отлично, спасибо.

— Давай умывайся, завтракать будем.

Провожать меня вышли Василий и все три его жены. Мы тепло распрощались, я пообещал обязательно приезжать в гости.

— А где Илена? — спросил я с притворным равнодушием.

— С утра убежала куда-то, егоза, — ответил Василий, пожимая мне руку.

Когда я уже сел в машину, подошла Мария и сказала:

— Будь счастлив.

Я медленно поехал по улице, поглядывая по сторонам. За мостом я в сердцах рванул машину и погнал по успевшей подсохнуть грунтовке.

Внезапно за ближайшим поворотом я увидел знакомую фигурку. У меня перехватило дыхание. Илена стояла на обочине спиной ко мне. Я резко ударил по тормозам, остановил машину и распахнул для Илены дверцу…

 

 

Камень-вертун

 

О лобовое стекло то и дело разбивались насекомые, оставляя разноцветные кляксы. Дорога серой лентой стелилась под колеса, в салоне тихо звучала музыка.

Илена, моя жена, откинувшись на пассажирском сиденье, то ли дремала, то ли думала о чем-то своем, прикрыв глаза. Прошло три года, как я вывез Илену из глухой деревни, потрясенный ее красотой и непреодолимым чувством взаимного притяжения. До двенадцати лет она вообще жила в семье староверов-отшельников вдали от цивилизации. Возможно, этим объяснялись ее невероятная, почти звериная интуиция и некоторые сверхъестественные, по моему мнению, способности…

Илена быстро постигала все связанное с непривычным для нее городским образом жизни. Любила смотреть телевизор, освоила Интернет, научилась водить автомобиль, нашла свой неповторимый, элегантный и в то же время естественный стиль одежды. Я ни разу не замечал неловкости в ее поведении, когда мы оказывались в незнакомом для нее обществе. Казалось, она читала мысли людей и всегда точно знала, как поступить или что ответить. Все, что бы ни узнавала она, непостижимым образом преломлялась в ее сознании, и Илена делилась со мной своими часто неожиданными, а порой и забавными суждениями. Ее истины и ценности отличались трогательной чистотой. Помогая Илене привыкать к новым жизненным обстоятельствам, я и сам многому у нее учился.

Одним словом, эти три года коренным образом изменили мою судьбу, и я наслаждался каждой минутой жизни, проведенной рядом с Иленой. Но вдруг я стал замечать, что Илену время от времени что-то сильно беспокоит. На мои вопросы она отнекивалась, не желая говорить со мной на эту тему. Наконец, когда ее состояние буквально переросло в депрессию, я не выдержал и решил поговорить с ней откровенно.

— Илена, так дальше продолжаться не может. В чем дело? Может, ты плохо себя чувствуешь, давай врача вызовем, — предложил я, озабоченный ее подавленным видом.

— Нет, что ты, не надо врача, просто погода сегодня мрачная…

Илена побаивалась врачей, и я понял, что правильно начал не первый уже разговор по этому поводу.

— Ты целыми днями молчишь. Я ведь вижу, что тебя что-то гнетет. Обязательно к врачу обратиться нужно, — продолжал я настаивать.

У Илены задрожали ресницы, она умоляюще посмотрела на меня. Я обнял ее за плечи и привлек к себе:

— Не бойся, я ведь только помочь тебе хочу. И не только тебе. Думаешь, мне легко видеть тебя такой и не знать, чем помочь.

— Я знаю, — тихо произнесла она. — Но ты будешь надо мной смеяться.

— Как тебе не стыдно, Илена, разве я когда-нибудь над тобой смеялся? — с ласковым укором спросил я.

— Да, смеялся.

— Так ведь это только когда ты что-нибудь смешно говоришь. И я смеялся над этим смешным, но не над тобой. Поняла?

— Поняла. Ко мне дедушка Петр приходит, — сказала Илена и подняла на меня глаза.

— Как приходит?

— Как сон приходит.

— А кто этот дедушка Петр?

— Это мамы Марии прадед, — Илена выскользнула из объятий и села на диван — разговор происходил в гостиной.

— А зачем приходит и почему именно к тебе? — спросил я, присаживаясь рядом.

— Он и к другим нашим приходит, но его никто не видит и не слышит.

По правде говоря, я был не очень удивлен услышанным. Я уже начал привыкать к подобным проявлениям ее уникальных способностей.

— И чего он хочет?

— Он зовет меня.

Мне стало не по себе:

— Как зовет?

— Он просит о помощи.

— Чем же можно помочь давно умершему человеку? — Удивился я.

— Не знаю, — вздохнула Илена.

— А как он умер?

— Его убили.

Мы долго сидели молча. Я верил Илене и понимал, что никакой врач здесь не поможет. Но и оставлять все как есть было нельзя…

— Ну что, не поведешь меня к врачу? — как всегда, уловив мои мысли, спросила Илена.

Иногда казалось, что она видит меня насквозь. Но меня это не тяготило, ведь скрывать от нее мне было нечего. Однажды в шутку Илена произнесла фразу: «Я лучше знаю, что тебе лучше», — и это было правдой.

— Нет, не поведу. Я уже придумал, что нам нужно делать, — сказал я.

— Правда? — радостно воскликнула Илена и обвила мою шею руками. — Я всегда знала, какой ты умный!

Я был рад такой смене настроения:

— Подожди, не радуйся раньше времени. Давай обсудим мой план.

— Давай! — Илена заворожено смотрела на меня.

— Все очень просто. Раз дедушка Петр тебя зовет, значит, нужно к нему поехать.

— Куда поехать?

— Ты знаешь, где он похоронен?

— Да, да, знаю! Мне мама Мария показывала.

— Так вот, мы поедем туда и разберемся во всем на месте.

— Я согласна. Только это очень далеко. В тайге. У реки, — задумчиво проговорила Илена, глядя сквозь меня.

— Через неделю у меня отпуск, и мы отправляемся, — я был доволен принятым решением.

За оставшуюся до поездки неделю я разыскал в Интернете подробные топологические и спутниковые карты тех мест. Илена активно мне в этом помогала, хотя узнать по картам нужное место не могла. Я купил пятиместную надувную моторную лодку, GPS-навигатор, спальные мешки, одежду, обувь, рыболовные снасти и прочие необходимые в таком походе мелочи. Приобрел я и автомобильную электрическую лебедку, сменил на машине шоссейную резину на специальную, с крупными грунтозацепами.

 

И вот теперь, погрузив в багажник все снаряжение и приготовленные подарки, мы ехали в ту самую деревню, где произошла наша первая с Иленой встреча. Путь неблизкий. Сначала триста километров по федеральной трассе, затем сто с лишним на север. Последние тридцать — грунтовка.

Бросив взгляд на Илену, я заметил, что она, не открывая глаз, шевелила губами. Я убавил звук аудиосистемы, но так и не смог разобрать слов. Нет, Илена не разговаривала во сне, у нее была поразительная привычка играть словами, которой она очень стеснялась. Выбрав по неведомому мне принципу какое-нибудь слово, Илена повторяла его бесчисленное количество раз, как бы перекатывая во рту и пробуя на вкус. Но мне ни разу не удавалось расслышать, какие именно это слова, так как при моем появлении она сразу умолкала. Все мои просьбы поделиться со мной своим секретом были тщетны. И вот однажды, уже на третьем году нашей совместной жизни, увлекшись каким-то рукоделием, Илена не заметила, как я тихо подошел сзади. Затаив дыхание, я слушал:

— Ис… ключено, ис… ключено, ис… ключено…

— Ис… ключено, ис… — подхватил я, стараясь повторить ее интонацию.

— Ты меня напугал, не делай так больше, — повернулась ко мне Илена.

— А почему именно «исключено»?

— Так. Понравилось.

С тех пор я неоднократно, пытаясь пошутить над Иленой, брал какое-нибудь слово и принимался повторять его, передразнивая ее интонацию. Илена покатывалась со смеху:

— Нет! Нет! Это неправильное слово! — сквозь смех кричала она.

Я никак не мог разгадать правило выбора слов в этой игре, и только однажды, когда я стал повторять:

— Эк… зюпери, Эк… зюпери…

Илена не стала смеяться, а, слегка наклонив голову набок, послушала и сказала:

— Красиво.

Мне показалось, что я наконец нащупал в этом занятии некую логику и закономерность, но, услышав однажды:

— От… лично, от… лично… — прекратил свои попытки.

К полудню мы миновали районный центр — дальше асфальт заканчивался, и начиналась мокрая грунтовка. В затененных лесом местах были колеи, полные воды.

— Недавно прошли дожди. Мы не застрянем? — встревожилась Илена.

Однако мой «вездеход» вел себя достойно и, помаргивая лампочками систем курсовой устойчивости, спокойно преодолевал бездорожье.

— Ну, вот и начались дорожные испытания на проходимость. А ведь если бы тогда не застрял, то мы бы никогда не встретились.

Я лукаво посмотрел я на Илену.

— Ты не мог не застрять, — спокойно ответила она, и ее губы дрогнули в улыбке.

— Почему это не мог?

— Я знаю, — закончила Илена своей «фирменной» фразой.

Где-то через час мы уже подъехали к владениям Василия. Хозяин приветствовал нас взмахом руки. Это он одиннадцать лет назад спас и приютил трех измученных женщин с ребенком, вышедших из тайги. Из дома встречать нас высыпали все обитатели его семейного общежития — Мария, Ульяна, последней вышла Ксения с маленькой девочкой на руках. Заметно повзрослевшие мальчишки крутились здесь же, обсуждая мой автомобиль.

— Ну вот, совсем другое дело, — сказал Василий, пожав мне руку и кивнув на мое транспортное средство.

Мы тепло поздоровались с каждым. Я вернулся к машине за вещами, а Илену окружили женщины. Ахая и охая, они продолжали радостно обнимать и крутить ее, приговаривая, какая она стала красавица и как они по ней соскучились.

— А ну-ка тащите все в дом, — скомандовал детям Василий и, повернувшись к женской компании, продолжил:

— Хватит обниматься, успеете еще. Пойдемте обедать, гости устали с дороги.

После шумного и продолжительного застолья мы с Василием уединились в его кабинете, а дамы удалились на женскую половину, видимо, разбираться с подарками. Я рассказал Василию, что так мучает Илену в последнее время, и изложил свой план.

— Не так все просто, — Василий задумчиво потирал подбородок. — По моим прикидкам, они за семнадцать дней могли пройти километров пятьдесят… Шли на юг.

Я принес распечатанные карты и разложил их на столе:

— Вот здесь мы находимся — деревня уже мною помечена крестиком. Теперь рисуем сектор радиусом примерно в пятьдесят километров.

— Правильно, — согласился Василий. — Так и будем искать.

В секторе поиска оказались район тайги с болотами и две небольшие речки — притоки большой сибирской реки, которая в наш сектор не попала.

— По словам Илены, дед Петр жил и был похоронен у реки за поворотом, образующим высокий мыс. Значит, это правый берег. Посмотри, на нижнем притоке есть похожее место, километрах в десяти от устья, — рассуждал я, водя карандашом по карте.

— Да, Мария мне тоже рассказывала, — подтвердил Василий. — Но пройти туда по тайге — задача на любителя.

— Конечно, — сказал я. — Нужно идти по воде. Лодка у меня в багажнике.

— Так ты уже все предусмотрел!

— Не все. Нужно найти подъезд к большой реке. На карте никакой дороги я не вижу.

— Стоп! Здесь раньше была дорога! Лес на сплав возили. Как на нее выехать, я знаю, — вспомнил Василий.

Я стал разбирать спутниковые карты:

— Давай здесь посмотрим.

На одном из снимков удалось рассмотреть тонкую пунктирную нить, ведущую к большой реке. Дорога выходила километрах в двадцати от нужного нам притока, ниже по течению.

— Ну что, по-моему, подходит?

— Можно попробовать, — согласился Василий. — Но одних я вас не отпущу.

Я не возражал и был благодарен, понимая, что без него нам пришлось бы туго.

— Ну, пойдем собираться, завтра рано утром нужно будет выехать, чтобы засветло успеть добраться до реки…

Василий дополнил наше снаряжение компактной бензопилой, двумя топорами, лопатой и кое-какими продуктами, не доверяя моим городским, красиво упакованным.

— Как у тебя с бензином? — спросил он, закрывая багажник.

— Почти полный бак и три канистры для лодки.

— Должно хватить.

Рано утром следующего дня мы с Иленой, экипированные в москитки защитного цвета и резиновые сапоги, были готовы к экспедиции. Василий вышел из дома, держа в руках охотничий карабин и двуствольную «вертикалку». Ее он протянул мне:

— Умеешь обращаться?

— Обижаешь. Я еще школьником здесь с дядей на охоту ходил.

— Ну и отлично, — Василий уложил оружие в машину.

Мария уже в который раз объясняла Илене, как найти могилу деда Петра.

— Не беспокойся, мама Мария, он мне сам покажет, — отвечала Илена.

Мария только покачала головой и обняла дочь на прощание.

Заросшая травой и мелким кустарником, дорога, когда-то пробитая лесовозами, виляла между деревьями, обходя болотины и таежные заросли. Я вел машину на небольшой скорости, внимательно всматриваясь в траву, чтобы не налететь на какой-нибудь пень или бревно. Местами Василию приходилось идти впереди, срубая крупные стволы кустарника и показывая мне, как лучше проехать. На пути оказались всего два серьезных препятствия. Сначала большое дерево лежало поперек дороги. Василий перепилил его, а я, зацепив тросом бревна, освободил проезд. В другом месте дорога была размыта небольшим сейчас, но, очевидно, более полноводным по весне ручьем.

— Придется строить мост, — сделал вывод Василий. — Объехать не получится. Какой длины твоя лебедка?

— Около тридцати метров.

— Замечательно! Видишь высокую сосну на той стороне? Мы ее спиливаем и делаем из нее две несущих балки.

Василий достал из багажника пилу и свой вещмешок.

— Илена, здесь крупа, сушеные грибы, вяленое мясо. Давай нам таежный супчик вари, а ваши «дошираки» оставим на черный день. А мы лебедку размотаем, — обратился он уже ко мне, расправляя голенища болотных сапог.

Нам пришлось основательно поработать. Василий орудовал пилой, я — топором и лопатой.

— Вот это да! Настоящий мост! — радостно прыгала Илена по нашему сооружению, когда работа была завершена. — Пойдемте есть, обед готов.

— Нет, — сказал я. — Сначала переправимся.

Я завел двигатель и аккуратно приблизился к краю моста. Василий, стоя на другой стороне, показывал, куда подрулить, чтобы не промахнуться. На минимальных оборотах двигателя я проехал по поскрипывающему настилу и оказался на другом берегу. Все облегченно вздохнули.

— Скажи, Илена, нравится тебе в городе? Тайгу, деревню не вспоминаешь? — спросил Василий, когда мы уже отдыхали после обеда в тени деревьев.

— Вспоминаю, Василий. Но в городе мне интересно. Там сила и прогресс.

Василий рассмеялся.

— Сила и прогресс, — передразнил он ее. — Расскажи лучше, как ты смогла на права сдать, в городе это нелегко.

— Трудно вождение сдать, но мне принимающий инспектор подсказывал, когда перестроиться, когда поворот показать.

— Как? Прямо при всех? Или ты одна в машине была? — изумился Василий.

— Нет, не одна. Но никто не слышал, только я, — Илена собрала посуду и пошла к ручью.

— Свою машину она пока водит, если я рядом сижу, — продолжил я разговор. — Говорит, что когда научится хорошо водить, тогда одна ездить будет.

— А и правильно.

Василий встал, набрал в котелок воды, залил остатки костра.

К вечеру мы выехали к пологому спуску и увидели водную гладь. Василий спустился вниз и махнул мне рукой. Береговой грунт был плотный, и я подъехал почти к самой воде. Мы разгрузили снаряжение, накачали электрическим компрессором лодку.

— Заночуем здесь, а машину отгоним подальше от берега, — предложил Василий.

— Илена, давай с нами, — позвал я, не желая даже ненадолго оставлять ее одну.

Мы отъехали метров на триста от берега и спрятали машину в густом кустарнике так, что ее ни с дороги, ни с реки не было видно.

Утром, наскоро перекусив, мы спустили наше судно на воду.

— Ты раньше плавал на такой? — спросил Василий.

— Нет, — ответил я.

— Я тоже. Инструкция есть?

— Есть. И очень тщательно проштудирована, — рассмеялся я.

— Тогда и капитаном будешь ты.

Погрузив горючее, оружие и все остальное, мы заняли свои места в лодке. Я — на корме, у поднятого пока мотора, Илена — на носу, Василий, оттолкнувшись от берега, сел на левый борт и, перекинув ноги, взялся за весла. Сделав несколько гребков, Василий кивнул мне, я запустил мотор, и мы поплыли вверх по реке. Наше плавсредство оказалось очень устойчивым и даже комфортным. Мощности двигателя вполне хватало на преодоление течения и уверенного движения вперед. Освоившись, мы даже начали испытывать удовольствие от путешествия по воде. Василий снарядил спиннинг и закинул блесну за борт. Река в этих местах была не очень широкая. По берегам, то отступая, то приближаясь к самой воде, стояла тайга, вызывая невольную тревогу своей первозданной дремучестью. Илена, напевая какую-то песенку, вертела головой по сторонам и изредка щелкала фотоаппаратом. Было видно, что тайга ее совсем не пугает.

Вдруг задергался, заизгибался забытый всеми спиннинг. Я немного сбавил ход, а Василий стал быстро крутить катушку. Через несколько секунд на дне лодки сверкала чешуей внушительных размеров рыбина.

— Судак, — довольно проговорил Василий, освобождая блесну. — Вот и уха к обеду.

Илена хлопала в ладоши, радуясь добыче. Я улыбался, глядя на нее. Уж я-то знал, как Илена любит свежую рыбу. Во всех видах, а особенно строганину. Заморозит рыбину в морозильнике, а потом настрогает тонкими пластиками, посыплет солью и перцем и наслаждается, прикрывая глаза от удовольствия. Я прибавил к этому блюду бокал белого вина и сам стал иногда присоединяться к Илениным пиршествам.

Во второй половине дня мы свернули в устье небольшого притока и поплыли в тени нависавших над нами и почти смыкавшихся вековых деревьев. Вода казалась темной, почти черной. К счастью, глубина позволяла идти на моторе. Иногда нам приходилось низко пригибаться, проплывая под упавшими через русло деревьями.

— Вот здесь! За поворотом! — прокричала Илена, указывая пальцем на высокий яр по левому борту. Впереди оказался большой круглый омут, я повел лодку ближе к берегу, опасаясь водоворота.

Обогнув мыс, мы неожиданно увидели длинную деревянную моторную лодку, наполовину вытащенную на берег. Я причалил рядом, с разгона выскочив на узкий песчаный пляжик. Из леса вышел молодой человек с ружьем и стал приближаться к нам. Василий потянулся за карабином.

— Не надо, он добрый, — остановила его Илена.

Я знал, что это действительно так, потому что Илена в людях ошибалась редко.

— Здравствуйте, я давно ваш мотор услышал, — в голосе его чувствовалась настороженность, но, подойдя поближе и разглядев Илену, парень заулыбался. — Что, тоже клад искать приехали?

Мы удивленно переглянулись.

— Нет, мы совсем не за этим. Здесь мой предок похоронен, — за всех ответила Илена.

Теперь удивился парень:

— Не может быть! Вот так встреча!

Вытащив лодку из воды, мы все вместе стали подниматься на берег. Игорь, наш новый знакомый, с неподдельным интересом продолжал расспрашивать Илену про деда Петра. Углубившись в лес, мы вскоре вышли на небольшую поляну, на дальней стороне которой под деревьями виднелась вросшая в землю избушка. Прямо посреди поляны стояла палатка, дымился костерок. Недалеко от избушки ходил долговязый парень в наушниках и водил перед собой металлоискателем. Вся поляна перед избушкой и вокруг нее была буквально вывернута наизнанку. Были здесь и старые, заросшие травой, и совсем свежие раскопы.

— Много чего нашли? — спросил я Игоря.

— Да какое там… — Игорь кивнул на кучку смешанного с землей металла, из которой торчали кованый гвоздь, ржавое стремя, кирка без ручки и обломок лопаты.

Ребята оказались неформальными краеведами. Они собирали старинные сибирские легенды и предания. Им удалось отыскать на старинных картах триста километров старого Екатерининского тракта, и они прошли на квадроциклах весь этот путь.

Мы устроили совместный ужин, и Игорь рассказал нам, что здесь, неподалеку, проходила «Большая воровская дорожка», или «Дорога-воровка», как ее называли в старину. Тянулась она параллельно Екатерининскому тракту с Дальнего Востока — это Акатуйские, Карские каторги, Нерчинские серебряные рудники. Далее через Восточную и Западную Сибирь, через Урал она вела в европейскую часть России. И проторили ее беглые каторжники. Когда начиналось лето, по этой дороге шло столько людей, что она не успевала зарастать травой. Через реки переправлялись на бревнах. В то время в богатых казачьих селах охота на беглых считалась хорошим приработком. А в мелких сибирских деревнях около изб, близких к лесу, оставляли на ночь еду, чтобы беглые не заходили в деревню, а власти не наказывали крестьян за укрывательство. Местные жители сочувствовали беглецам и всегда предупреждали их о выставленных полицией заслонах. Но среди беглых были и люди с золотишком, намытым по дороге или похищенным на приисках. И как раз на этом пути мы сейчас находимся.

По легенде, здесь жил дед, который пускал золотоискателей на постой, а сам убивал их и золото забирал себе. Потом дед умер. А золото где-то здесь припрятано.

— Неправда это! Я знаю! — крикнула Илена. В ее глазах стояли слезы.

— Прости, Илена, я ведь не сам эту историю придумал, — виновато закончил свой рассказ Игорь. — Мы и могилу его нашли. Пойдемте, покажу.

— Я сама, — Илена встала и направилась мимо избушки в лес.

Мы поспешили за ней — идти пришлось недолго. За деревьями на высоком месте было то, что осталось от могилы. Разрытая земля поросла травой, валялись сломанный крест и остатки гроба-домовины, выдолбленного из ствола большого дерева, тут и там виднелись разбросанные кости.

Мы молчали. Было больно смотреть на побледневшее, с остановившимся взглядом лицо Илены.

— Так вот какая беда случилась с дедом Петром, — прошептал я и обнял Илену за плечи. — Вот почему он звал тебя.

Подавленные увиденным, возвращались мы в лагерь.

На следующее утро мы с ребятами-краеведами занялись раскопкой могилы. Аккуратно просеяли весь грунт через крупную сетку, которую принес Игорь. Обнаруженные кости и череп сложили на расстеленный полиэтиленовый плащ. Покончив с этим, молодые люди засобирались домой. Мы с Иленой поблагодарили их за помощь и проводили до лодки.

В это время Василий, орудуя топором и бензопилой, изготовил новую домовину и принялся за крест. Крест он сделал из лиственницы по старинной технологии, без единого гвоздя.

— Илена, как фамилия деда Петра? — крикнул Василий, доставая нож.

— Ерофеев. А отчество никто не помнит.

— Фамилия есть, и то хорошо, — сказал Василий, вырезая буквы.

Когда все было готово, мы уложили останки деда Петра в домовину и опустили ее в могилу. Установили крест и насыпали могильный холмик.

Илена принялась пересаживать на могилку какие-то растения, принесенные из леса, а мы с Василием присели в стороне.

— Похоронить мы его похоронили. А где гарантии, что эти чертовы кладоискатели опять не осквернят могилу? — задумчиво проговорил Василий. — Вот если бы клад найти, делать бы им здесь было нечего…

Меня вдруг осенило:

— Илена, ты знаешь, где клад лежит?

— Да, знаю, — кивнула она, не отрываясь от своего занятия.

— Так веди! — выдохнули мы с Василием разом, ошеломленно переглянувшись.

— Сейчас, цветы полью, — невозмутимо ответила Илена и убежала за водой.

Покончив с делами, мы двинулись в путь. Еле заметная, заросшая травой, тропинка вывела нас к большому скальному обнажению, окруженному темными валунами.

— Здесь есть камень-вертун, — сказала Илена.— Вот он! — Подойдя к самой скале, добавила она. — Он поворачивается.

Илена указывала на огромную каменную глыбу, отколовшуюся от скалы, но не упавшую. Мы с Василием навалились на нее, пытаясь сдвинуть с места.

— Подождите… Не так.

Илена постояла, приложив ладони к камню. Затем просунула руку в расщелину между скалой и глыбой, пошарила там и извлекла небольшой кругляк:

— Это ключ.

Она слегка присела и надавила на камень-вертун своими плечиками вверх и немного в сторону. Невероятно, но он покачнулся!

— Помогайте, чего стоите, — махнула нам Илена рукой.

Каменный исполин, уравновешенный в определенной плоскости, поворачивался градусов на тридцать относительно небольшим усилием. В скале открылся неглубокий грот. Василий протиснулся в него с фонариком и выволок наружу небольшой, но тяжелый деревянный сундук, обшитый железными полосами, с ручкой на крышке. Мы смотрели на сундук как зачарованные.

— Давай вскроем, — осипшим вдруг голосом проговорил Василий.

Вскрыть сундук было нечем, и только притащив его в лагерь, мы смогли топором взломать замок и откинули крышку. Внутри сундук, хорошо пропитанный смолой, был разделен на три отсека. В первом лежали медные монеты, во втором — золотые и серебряные, а третий был наполнен золотым песком и самородками.

— Давненько я клады не находил. Уже и не припомню, когда это в последний раз было. Стивенсон отдыхает, — балагурил Василий, звеня пригоршней золотых монет. Глаза у него блестели.

Илена вертела в пальцах какую-то медную монету, затем протянула ее мне.

— Смотри, на ней медведь изображен.

— Илена, не знаешь, откуда все-таки у деда Петра такое богатство?

— Он давал беглым людям продовольствие, укрывал в тайге. А они расплачивались с ним золотом. Да и пушнину он добывал. Когда добирался до фактории, менял и то, и другое на деньги. Он много лет здесь жил. А на что деньги в тайге можно потратить? — Объяснила нам Илена уверенно, будто сама присутствовала при этих событиях.

— Тебе это сам дед Петр рассказал? — вполне серьезно спросил я.

— Нет, конечно. Он далеко, и я его не слышу. От него просто приходит знание, а я рассказываю своими словами.

Обратный путь в деревню оказался гораздо короче. Я хорошо освоился с лодкой и, выйдя на большую воду, дал полный газ. Лодка буквально летела вниз по течению, оставляя за кормой вспененный след. На почетном месте в центре нашего судна стоял, упакованный в брезент и обвязанный веревкой, сундук с сокровищами.

На закате мы прибыли к месту, откуда началось наше водное путешествие. Пока свернули лодку и загрузили все в машину, начало темнеть.

— Ну что, ночевать будем или дальше поедем? — спросил Василий.

— Поедем, поедем, — подпрыгивала передо мной Илена.

— А что, дорога проверена, препятствия устранены, конечно, поедем, — согласился я.

В деревню мы вернулись уже глубокой ночью.

На следующий день был собран семейный совет для решения судьбы клада.

— Вообще, никакой это не клад. Это денежные средства и ценности, которые не успел вам передать ваш предок по причине своей смерти. Вы законные обладатели наследства, — высказал я мысль, которая казалась мне логичной.

— Пойди, докажи это государству, — возразил Василий. — Отнимут, оценят как золотой лом, ну и какой-то процент выплатят.

— Василий, мне кажется, ты государство немного недолюбливаешь, — пошутил я.

— А чего мне его долюбливать, оно прекрасно обходится без меня. И без этой деревни тоже, — проворчал Василий, заскрипев стулом.

Илена задумчиво водила пальцем по столу, Мария только согласно кивала головой.

— Можно поискать нумизматов, ювелиров… — неуверенно предложил я.

— Поищи, поищи. Быстро из тебя преступника сделают и упекут, — хмыкнул Василий. И он был прав. Никогда я подобными криминальными делами не занимался.

— Вы забыли про дедушку Петра, — подала голос Илена. — Что нам важнее, деньги или покой и доброе имя наших предков? Нужно, чтобы все узнали, что клад найден, и никакой дедушка Петр не убийца!

— В таком случае можно потратить клад на благотворительные цели, устроив шумиху в средствах массовой информации, — озвучил я вариант решения.

— Да! И доброе имя у дедушки Петра будет, и все узнают, что клад найден, и искать больше нечего, — оживленно поддержала меня Илена.

Посовещавшись еще немного, мы проголосовали. Решение было принято единогласно.

Вернувшись в город, я в первую очередь решил составить перечень монет, находившихся в сундуке. Рассортировав монеты, я нашел в Интернете их названия и составил таблицу, в которой указал номинал и год выпуска каждой. Золото взвесил на электронных кухонных весах и тоже внес в таблицу.

Затем я сделал несколько звонков. В детский приют, который мы с Иленой выбрали, на телевидение, в областную газету. Директором приюта оказалась симпатичная активная женщина, приветливо нас встретившая. После консультаций с юристами мы вместе организовали процедуру передачи клада.

— А после передачи мы еще аукцион по продаже устроим, — заявила директор.

Ее предложение мне понравилось, и я пообещал, что мы с Иленой в этом поучаствуем.

Наконец наши хлопоты закончились, и мы возвращались домой, обсуждая недавние события. После оформления всех документов мы попали в «лапы» журналистов. Оказывается, Илена сделала подробный фотоотчет о нашей экспедиции. Телевизионщики устроили настоящую пресс-конференцию, на которой Илена рассказала свою правду про дедушку Петра, и про оскверненную могилу, и про клад. Свой рассказ она подтверждала показом слайдов.

Илена уверенно вела машину по городу, я сидел на пассажирском сиденье и думал, что давно ей пора ездить самостоятельно. И еще я думал о том, что впервые у меня от Илены появилась тайна. Когда я изучал в Интернете монеты, я обнаружил более десятка редчайших раритетных медных, серебряных и золотых экземпляров, стоимость которых намного превышала общую стоимость всего клада. Я на двадцать лет старше Илены… И я оставил эти монеты для нее.

 

 

* Никогда не останавливайся,

  Лети, чтобы догнать свою тень (англ.).

** Улететь, умчаться, убежать,

     Чтоб не помнить, не видеть, не знать (англ.).

 

 
   
 

Проталина\1-4\18 ] О журнале ] Редакция ] Контакты ] Подписка ] Авторы ] Новости ] Наши встречи ] Наши награды ] Наша анкета ] Проталина\1-4\16 ] Проталина\1-4\15 ] Проталина\3-4\14 ] Проталина\1-2\14 ] Проталина\1-2\13 ] Проталина\3-4\12 ] Проталина\1-2\12 ] Проталина\3-4\11 ] Проталина\1-2\11 ] Проталина\3-4\10 ] Проталина\2\10 ] Проталина\1\10 ] Проталина\4\09 ] Проталина\2-3\09 ] Проталина\1\09 ] Проталина\3\08 ] Проталина\2\08 ] Проталина\1\08 ]

 

© Автономная некоммерческая организация "Редакция журнала "Проталина"   27.01.2013