Литературно-художественный и публицистический журнал

 
 

Проталина\1-4\18
О журнале
Редакция
Контакты
Подписка
Авторы
Новости
Наши встречи
Наши награды
Наша анкета
Проталина\1-4\16
Проталина\1-4\15
Проталина\3-4\14
Проталина\1-2\14
Проталина\1-2\13
Проталина\3-4\12
Проталина\1-2\12
Проталина\3-4\11
Проталина\1-2\11
Проталина\3-4\10
Проталина\2\10
Проталина\1\10
Проталина\4\09
Проталина\2-3\09
Проталина\1\09
Проталина\3\08
Проталина\2\08
Проталина\1\08

 

 

 

________________________

 

 

________________________

Эдуард Шауров

 

 

 

Я родился и живу в Забайкалье, в городе Улан-Удэ. Всю сознательную жизнь занимаюсь творчеством. Рисую и пишу стихи с самого раннего детства. В четырнадцать лет выклянчил у родителей шестиструнку и выучился довольно сносно петь и играть. Долгое время занимался графикой, участвовал в нескольких выставках, до сих пор горжусь тем, что мою картину украли из центрального музея города. Пробовал себя как иллюстратор, шаржист, карикатурист. Танцевал брейк в самодеятельной танцевальной группе. Еще студентом играл на сцене театра студенческих миниатюр.

Окончив строительный институт, работал, как ни странно это звучит, художником-оформителем, потом столяром, потом занимался дизайном, визуальной рекламой, копирайтом. В это же время писал песни, сочинял загадки и даже скороговорки. Наконец занялся беллетристикой. Теперь я работаю инженером-конструктором в маленькой проектной организации и пишу.

Глубоко убежден, что хорошая фантастика — это призма, позволяющая взглянуть на обратную сторону Луны. А также увидеть привычные, затертые обыденностью проблемы в новом ракурсе.

 

 

Эверест на двоих

 

Замечательное время — конец сентября, что бы там ни говорили любители мартов и апрелей. Погода стоит — полный улёт, лазурное небо и ярко-желтые деревья. Листья кружат в прозрачном, как стекло, воздухе, шуршащим ковром устилая тротуары и дорожки скверов. Мухи уныло готовятся к зимней спячке. Солнечное тепло похоже на прикосновение мягких ладоней. Вспоминаешь августовское пекло и невольно задаешься вопросом: уж не подменили ли нам светило числа, эдак, пятого? Сердце наполняется ленивой романтической истомой и легкой светлой грустью. Преподы в школе, еще благодушные после летних отпусков, похожи на сытых хищников. Зачеты и четвертные практикумы так же далеко, как Папуа — Новая Гвинея. Зато улица — вот она. Конечно, весь кафаз могут поломать затяжные многодневные дожди, но в последнее время затяжные дожди случаются так редко.

Впрочем, какой смысл говорить о скверной погоде, если в понедельник двадцать первого сентября она была просто отменная? Витька сидел на краю большой рампы, свесив вниз ноги в тяжелых «дабл скай модифи». Черное, гладкое, податливое, как горячий асфальт, руббиковое покрытие приятно грело ладони. В голове исходила розовым паром восхитительная пустота, на душе было легко и привольно. Витька сидел и, прищурившись, бездумно наблюдал, как в дальнем конце трубы Накасона размеренно выписывает сложные восьмерки. С утра Витька проспал, тривиально не услышал будильника, а когда проснулся самостоятельно, ехать в школу было уже бессмысленно, и он отправился на «ямку».

«Ямкой» или «ямой» Витька и Витькины друзья звали ролледром Тимура Кыштымова. Почему «яма»? Да бог его знает, почему — «яма», и все. Постепенно название распространилось среди всей окрестной шпаны, и теперь ролледром назывался так почти официально. Витька часто бывал на «ямке» по двум причинам: во-первых, эта площадка была самой близкой в округе, а во-вторых, Тимур пускал ребят из их банды кататься бесплатно. Наверное, он считал, что если дюжина роллеров покатается на халяву, с него не убудет, зато их «винты» и «оверджампы» привлекут кучу посетителей, а это уже навар. Обе стороны понимали взаимную выгоду негласного соглашения, и почти каждые выходные кто-нибудь из джамперов устраивал показательные выступления. Все оставались довольны, а Тимур, если день выдавался прибыльным, еще и ссужал ребят бензином.

Накасона высоко прыгнул, перевернувшись в воздухе, поймал колесами вогнутый склон рампы, упругим мячиком покатился вниз, потом вверх, опять взлетел над бортиком, приземлился несколько неудачно и, чудом удержав равновесие, вновь принялся рисовать восьмерки.

— Почти кафаз, — раздался знакомый голос над Витькиной головой. — Подвинься, я сяду.

Витька, усмехнувшись, подвинулся. Когда-то, давным-давно, дед рассказал ему ископаемый анекдот про то, как один мужик сидит на рельсах, а второй хочет сесть рядом и просит первого подвинуться. Витька притащил анекдот в школу, и шутка, как ни странно, прижилась. Женька Шустов по прозвищу Мираж, друг и одноклассник, а еще товарищ по клану и коллега по увлечению, опустил свой тощий, обтянутый джинсами зад на теплое покрытие рампы. Они пожали друг другу руки.

— Чё в школе не был? — деловито поинтересовался Женька, затягивая застежку щитка-наколенника. — Чума интересовалась.

— Да так, проспал, — сказал Витька равнодушно. — А ты Чуме чего сказал?

— Чего сказал? Сказал, что ты ногу подвихнул. Так что придется тебе, брат, похромать недельку для убедительности, — широко расставленные Женькины глаза лукаво сощурились. — Стало быть, проспал?

— Угу, — согласился Витька, еще не понимая, куда клонит ехидный Мираж.

— Я даже догадываюсь, с кем ты проспал, — заявил Женька самым невинным голосом.

— Слушай, Мираж, оставил бы ты меня в покое, — сказал Витька агрессивно, хотя подобное предположение, чего скрывать, было для него лестно и приятно.

— Ну-ну, не смущайся, скромник, — Мираж дружелюбно пихнул Витьку в плечо. — Все видели, как ты свалил из клуба с барышней. Классная, кстати, чёлка. Полный улёт... Не… Без люфта... Сам бы с такой прокатился!

Женька, само собой, свистел. Не была она никакой «классной чёлкой», и никакой не «улёт» — вполне обычная девчонка. Симпатичная, конечно. А может, у Витьки были какие-то свои представления о «классных чёлках» и «улёте». Ее звали Александра, Саша, и они познакомились вчера в «Шумахере». Витька был здесь первый раз в жизни и, скажем так, был нелегально, в смысле, на халяву, то есть даром. «Шумахер клаб» слыл не только самым дорогим местом в районе их двенадцатой кольцевой, но и, пожалуй, самым дорогим заведением на всем северо-востоке. Честно оплатить входной билет Витька был просто не в состоянии. Его родители не были ни топименами, ни жирными насосами, сам он не торговал героином и не умел грабить банки. Он умел ездить на мотороликах, и у него были друзья...

 

***

— Ты что завтра делаешь после ужина? — спросил Тяпа у Тугрика.

Дело было в субботу вечером, они уже сняли коньки, сложили их в сумки и теперь сидели рядком на оранжевой лавке с навесом возле Витькиного подъезда. Мираж и Накасона курили.

— Катаюсь в «Шумахере», — рассматривая носок своей кроссовки, ответил Тугрик.

— Где?! — изумился Тяпа.

— Свистит, — предположил Витька.

Тугр пожал плечами.

— И кого тебе пришлось замочить? — полюбопытствовал Мираж.

Дым от сигареты попал ему в глаз, и он щурился, смаргивая слезу.

— Мое кредо: никакой уголовщины, — гордо заявил Тугрик. — Никто не пострадал.

— Конечно, свистит, — убежденно сказал Витька.

Тугрик вытащил из кармана куртки и предъявил друзьям жетон с магнитной полосой. Все повскакивали со своих мест и сгрудились вокруг обладателя удивительного сокровища, словно матросы старинной шхуны вокруг ныряльщика-канака, только что доставшего с песчаного дна жемчужину величиной в шарик для пинг-понга.

— Билет «инвэрибл» и пять гостевых мест, — важно сказал Тугрик, пряча бело-красный квадратик обратно. — Желающие имеются?

Стоически выслушав восторженные вопли желающих и кое-как отпихавшись от четырех пар рук, в невыразимом восторге трясущих его за куртку, Тугрик деловито спросил:

— Нас пятеро, а билет на шестерых. Кого позовем?

— Сашку Гоблина, — предложил Накасона.

— Сашки завтра не будет, — сказал Тяпа.

— Тогда Сушу.

— Сушу, так Сушу, — согласился Тугрик. — Кто ему передаст? Только лично, без телефонов.

— Я ему передаст! — вызвался Витька.

— Ладно, Витяй, — Тугрик поднялся со скамейки. — Только ты с утра передай или прямо сейчас, а то вдруг он не сможет. Жалко, если место пропадет. Да! И наденьте кожуру поприличнее, без дыр на коленках.

— А откуда у тебя билет? — спросил Тяпа у собравшегося уходить мецената.

За восторгами все как-то забыли про этот вопрос и теперь с интересом уставились на товарища.

— Неважно, — сказал Тугрик.

— Важно! Важно! — заорали все.

— В тюрьму за него не посадят.

— И все же?

— И все.

Сколько они ни пытали Славку Радеева, ни тогда, ни после он так и не сказал им, где взял билет. Он всю дорогу был такой, сам себе на уме, что в башку взбредет — палкой не вышибешь. Предположений было много, от «спёр» или «выиграл на спор» до «хакнул код и подделал жетон», но ни одной теории так и не суждено было ни подтвердиться, ни опровергнуться. Зато в воскресенье в половине девятого они оживленной компанией подъехали к «Шумахеру».

Сначала все, кроме Тугра, немного трусили, особенно когда предъявляли билет и проходили сквозь детекторы оружия, взрывчатки и всякой отравы, мимо закованной в керамическую броню охраны, потом мимо двух собак, сосредоточенно шевеливших носами, а потом их вынесло на кольцевую галерею двусветного зала, и началось настоящее веселье.

Это так только говорится: «началось веселье», на самом деле Витька ожидал от клуба чего-то большего. Хотя, с другой стороны, нельзя сказать, что ему было скучно или что ничего не поразило его воображения. В сути своей «Шумахер» представлял из себя большой навороченный ролледром под прозрачной крышей с кучей разнообразных прилагательных. Имелись здесь жутко красивые динамофонтаны с подсветкой, и диджей, крутивший антикварные лазерные диски, и танцпол для мотоданса. Был бар с высокими табуретами и механическим барменом. Ну и, конечно же, были всевозможные рампы, трубы, горки, пропеллеры, свинги, все из толстого прозрачного стекла под прозрачным же полимером, вроде руббика. В каскадной рампе лихо прыгали несколько девчонок в коротеньких юбках-готье. Остальной народ елозил взад-вперед, но больше не катался, а глазел на блестящие стринги симпатичных роллерш. Витька полюбовался на девчонок и подумал, что, видать, не один Тимур снабжает джамперов халявным бензином.

Пиво в «Шумахере» давали только с двадцати одного. Да и то на колесах полагалось принять не больше кружки. Если хочешь гулять дальше, сдавай концы на стоянку и пей, сколько влезет. Зато в баре трижды за вечер можно было купить порцию легкого экстази. Правда, принимать таблетку бармен требовал не отходя от кассы и бесстрастно фиксировал этот фармацевтический акт красноватым объективом телеглаза. Тяпа заявил, что подобное положение вещей нарушает его конституционные права и вообще само по себе унизительно, но таблетку-таки положил в рот, проглотил и запил соком. Витька же, глотая таблетку, подумал, что, в сущности, это правильно — лишнего не купишь и не передашь никому. Дирекции клуба тоже неохота, чтобы сумасшедшие прыгеры ломали себе шеи в их солидном заведении. Хотя, если подумать, клиенты могут «подвинтиться» и заранее, скажем, курнуть шиши, кровь-то на анализ у входа не берут.

От экстази и без того оживленная компания повеселела еще больше и в полном составе отправилась пробовать горки. Ребята загодя договорились, что сильно выпендриваться не будут, дабы не привлекать к себе лишнего внимания. И начали действительно скромненько: «восьмерки», «спиральки», простенькие «скрепки». Потом все как-то незаметно вошли во вкус, забыли про уговор не привлекать внимания, привлекли с избытком — показали себя на всю тягу. Публика аплодировала.

Суша сделал «двойной шуруп», не удержался и грохнулся так, что треснул щиток на левом колене. После этого одна девчонка из компании коротких юбок подъехала к Накасоне с Тугром и весьма недружелюбно поинтересовалась, кто они такие и чего им здесь надо. Они пообщались минут пять, инсталлировали общих знакомых, девчонка заулыбалась, хлопнула Накасону по плечу и укатила.

— Жениться, что ли? — задумчиво сказал Накасона, провожая ее глазами.

— Пойдешь сока попить? — спросил его Витька.

— Не, Витяй. Мяса хочу. Щас сработаю сальту с поворотом.

Накасона сделал лицо скучающего ловеласа и проворно укатился вслед за юбочкой. Витька пожал плечами и поехал к бару. Там он забрался на высокий табурет, заказал «малаиту» и принялся сосать через соломинку, поглядывая украдкой на соседку справа. Он уже несколько раз замечал эту девушку на горках и в рампе. Высокая, крепкоскулая, с большим ярким красиво очерченным ртом, она была не совсем в Витькином вкусе, но чем-то сразу же понравилась. Может быть, пышной копной каштановых слегка вьющихся волос, забранных в роскошный хвост. Витьке нравились именно длинные волосы, а от бритых макушек и выбеленных челок одноклассниц его просто мутило. На девушке был блестящий комбинезон с пушистыми рукавами и в тон ему маленький рыжий ранец бензобака за спиной. Есть такая шутка — дескать, роллер, встретившись с девчонкой, cначала смотрит не на грудь с попкой, а на коньки. Дебильная такая шутка... Но Витька все-таки взглянул на коньки. Кони были что надо — «Эверест саммит», форсированный движок, полуэластичная подвеска, хотя, конечно, до «модифи» им далеко. Подняв глаза, Витька встретился с веселым испытующим взглядом светло-карих глаз. И слегка смутился. Девушка что-то сказала.

— Что? — переспросил Витька. Музыка играла слишком громко.

— Ты здорово катаешься! — сказала девушка, нагибаясь к собеседнику. — Я видела в рампе.

— Ты тоже неплохо, — соврал Витька на всякий случай.

По правде, он совершенно не заметил, как она ездит. Волосы заметил, а как ездит — нет.

— Куда мне, — девушка махнула рукой. — А что у тебя за коньки?

— «Дабл скай модифи»! — Витька показал двумя пальцами на потолок.

— Классные, наверное?

— Хорошие концы, не жалуюсь.

— Меня зовут Александра, можно Саша, — представилась девушка.

— А меня — Ибрагим, можно Витя, — неожиданно для себя ляпнул Витька, и испугался, что девушка вдруг обидится.

Но Саша и не подумала обижаться. Напротив, она весело рассмеялась и спросила:

— Слушай, Ибрагим, а как ты делаешь... ну, когда рукой опираются на бортик, а ногами... вот так?

— Это скрепкой называется, — пояснил Витька.

— Скрепкой, — повторила Саша, словно запоминая. — Я пробовала, но у меня не совсем получается.

— Давай научу, — предложил Витька. — Это простой скип.

— Прямо сейчас?

— А чего ждать?

— Ну давай, — Саша ловко спрыгнула с табурета и поехала к рампе.

Глядя вслед, Витька невольно залюбовался ее фигурой. Стройная, широкоплечая и узкобедрая, безо всякой толстозадой рыхловатости или модельной тщедушности, Саша казалась созданной для скорости и напора. От нее просто физически веяло силой. Не мужской силой, похожей на кусок якорной цепи, а какой-то живой, женской, похожей на гибкую ветку дерева.

Витька догнал ее уже возле рампы.

— Эй! Погоди! — позвал он, поймав девушку за рукав. — Мне заправиться надо. Керосин на нуле.

Саша поглядела на свой счетчик:

— Давай. И я тоже долью.

Бешено дорогой билет включал в свою стоимость две бесплатные дозаправки прямо в шумахеровской колонке, соединявшейся со зданием клуба стеклянной галереей. По дороге Витька спросил:

— Ты, наверное, гимнастикой занимаешься?

— Плаваю немного, — ответила Александра. — А почему ты спросил?

— У тебя фигура как у гимнастки.

— Это хорошо или плохо?

— Не знаю. Мне нравится, — сказал Витька и опять смутился.

Они ездили часа два, пока у Саши наконец не получилась вполне ладная «скрепка». Раз пять девушка довольно прилично падала, но все обошлось без нытья и соплей. Она была страшно упорной, эта девчонка. И она нравилась Витьке все больше и больше. Когда скип получился у нее как надо, и учитель объявил, что «теперь все кафазно», Саша была такой гордой и довольной, что Витьке показалось, будто это он сам первый раз в жизни сработал «скрепку». После рампы они отдыхали за одним из столиков возле бара, ели мороженое и разговаривали. Говорили о нем, о ней, о клубе. Сашин отец был членом правления Азиатского банка, и она бывала в «Шумахере» хоть и не каждые выходные, но все ж таки почаще, чем Витька. Около часа ночи они поднялись из-за столика и потихоньку отчалили из клуба. Саша не попрощалась со своими подружками, а Витька ничего не сказал друзьям, только дозаправился напоследок — у него-то папа в банке не работал.

Потом они ехали по ночному хайтреку. Внизу, под эстакадой, лизал фарами асфальт поредевший поток машин, вверху, над головами, слабо мерцали звезды. Небо было на удивление безоблачным и чистым. Бордюрные фонари лили бледный свет прямо под колеса роликов, белели линии разметки. Витька и Саша медленно ехали по крайней полосе, в простонародье «клаусу», держась за руки. Перед развязкой Витька притормозил, чтобы послать с напульсника сообщение своим старикам — дескать, жив, здоров, не беспокойтесь, я в клубе, а Саша показала рукой на восьмигранник ближней высотки и сказала:

— Вот тут я и живу.

Перед подъездом Саша сняла коньки, и Витька сразу стал почти на голову ее выше. А потом они целовались, и Саша приподнималась на цыпочки. А под колесиками «дабл скай модифи» тихо шуршали сухие листья.

 

***

— Рассказывай, не жмись, — наседал Женька. — Я же у тебя ее отбивать не стану.

— Еще бы! — Витька показал Миражу фигу.

Ну как рассказать Женьке про листья под колесиками, про чуть солоноватый, теплый вкус Сашиных губ, с которых стерлась вся помада? И стоит ли? Женька, конечно, друг, да только такие вещи остаются настоящими, пока знаешь о них ты один.

— Так ты у нее ночевал? — настырный Женька заглядывал в лицо.

— Дома я ночевал.

— Лопух, — разочарованно констатировал лучший друг. — Поцеловал хоть?

— Сам лопух, — парировал Витька, — будешь приставать — схлопочешь по барабану.

— В меня сначала попасть надо, — назидательно ответствовал Мираж.

И утверждение это не было пустым бахвальством. При всей своей внешней худосочности Женька любил и умел подраться. А уж ловок был — не приведи господь, что на язык, что на кулаки.

— Салям, опилки! — сказал незаметно подкатившийся сзади Турок.

Турок часто приезжал на «ямку», катался, сколько влезет, денег за это не платил и никаких шоу никому не показывал.

— Здорово, отец, — отозвался Женька.

— Как жизнь?

— Лучше всех! — отрапортовал Мираж.

— Ничего себе, — подтвердил Витька.

— Мираж!

— А?!

— Иди, полчасика покатайся, — ласково предложил Турок, присаживаясь рядом с Витькой. — А мы тут покашляем.

— Турок, — укоризненно сказал Женька. — Маленьких обижать — харам.

— А кто тут кого обижает?! Я, вроде, никого, — изумился Турок. — Хочешь, могу обидеть тебя?

— Меня сначала поймать надо, — хмыкнул Женька.

Он оттолкнулся руками, подпрыгнул и поехал вниз по руббиковому склону. Его «скримеры» дважды чихнули и только потом утробно заурчали.

— Ну, как «концы»? — поинтересовался Турок, разглядывая колеса витькиных «скаев». — Хорошо бегают?

— Классные кони, и подвеска — что надо, — ответил Витька, мрачнея на глазах.

— Семьдесят на трассе дают?

— И семьдесят пять можно выжать, если постараться, — уныло сказал Витька. — Слушай, Турок, ты с бобами немного подождешь? У меня сразу отдать не получится, но постепенно я тебе все верну. Только сейчас я в нулях...

Витька осторожно поднял глаза и наткнулся на внимательный угольно-черный взгляд блестящих разбойничьих глаз, опушенных густыми ресницами.

— Не напрягайся так, братан, — улыбаясь, сказал Турок. — Я же тебя не душу, можно и подождать маленько. Я даже таймер тебе не включаю, хотя ты сам должен понимать: двадцать пять тачек — деньги серьезные.

Витька понимал. Еще бы не понять. Турок — он, вроде бы, и свой, и, вроде, приятель. Сколько ему лет? Двадцать шесть? Двадцать восемь? А с пацанами поручкаться не гнушается, и обратиться к нему можно по некоторым вопросам. Но если что — с него станется и в подъезде с цепью подкараулить или с заточкой. Витька поежился. Когда он занимал у Турка денег на свои «скаи», то почему-то был на сто процентов уверен, что возьмет главный приз на августовском «Скип-хипе». Кто же знал, что этот козел из «стодвадцатки» его обойдет! Часть денег Витька вернул сразу: продал старые «концы», кое на чем подэкономил, кое на чем крутанулся, но двадцать пять тысяч висели на нем мертвым грузом, отравляя его мирное существование. Отдать их за раз было немыслимо.

— Серьезные деньги — серьезные дела, — между тем продолжал Турок. — Долги не всегда бобами возвращают.

— А чем?

— Работой, Витяй, работой. Вот ты с хайтрека прыгнуть на колесах можешь?

— Могу. А что, если я с эстакады скакну, ты мне двадцать пять тачек простишь? — удивился Витька.

— Просто так пусть дебилы в дурке скачут, — наставительно сказал Турок. — Ты с пользой скакни.

— То есть? — спросил Витька. Он уже начал тревожно догадываться.

— Ладно, — Турок пододвинулся поближе. — Не будем сопли жевать. Говорю тебе как мужик мужику. Мне нужен второй номер. Мой напарник, дебил, ездил в рампе под кафазом, гад хренов, и повредил голеностоп, лежит в лангете. А ты джампер классный. Прыгнешь со мной на хап разиков шесть, и долга как не бывало. По рукам?

На Витьку навалилось нехорошее чувство неотвратимости.

— Не знаю, — замялся он. — Подумать надо.

— Чего думать? — изумился Турок. — За шесть хапов я тебе четвертной прощаю! Риск минимальный! Твое дело только держаться у меня на хвосте и вовремя сумку подхватить. И все! Есть у меня, конечно, пяток пацанов на подхвате. Только они все трассеры, гонять умеют, но со скипами — полный касар. Для них «скрепка» — предел мечтаний. А прыгера со стороны звать не в масть! Ну, что скажешь?

— Согласен, — неожиданно для себя выдохнул Витька, словно вниз головой с моста сиганул.

— Люблю таких мужиков! — обрадовался Турок. — Послезавтра в восемь вечера будь здесь. Кожуру надень попроще. Неброскую. И косичку заколи повыше, чтобы из-под пузыря не торчала. Да, и перчатки захвати.

Турок поднялся.

— А что ценного можно взять в сумочке? — спросил Витька, поднимаясь следом.

— В сумке-то? Да много чего, — Турок принялся загибать пальцы, — складной пэкашник, тамагочу, парфюмулятор, они знаешь сколько стоят? Кредитки, бонус-карты, документы, деньги, в конце концов. Богатым дамочкам харам носить деньги в кармане. Сечешь? А можно и ничего не взять. Словом, как повезет.

— А если нам не повезет? — Витька вопросительно уставился на собеседника. — Я относительно долга...

— На «нет» и суда нет, — засмеялся Турок. — Вот видишь, я тоже иду на коммерческий риск. Держи поршень, — он протянул руку.

Витька пожал ее и первый раз в жизни заметил, что вся ладонь его кредитора татуирована арабской вязью.

— Послезавтра в восемь! — крикнул Турок уже от ограды.

— О чем кашляли? — спросил подъехавший Женька, поднимая стекло шлема.

— Да так, про долг, — соврал Витька.

— Ну и?

— Говорит: подожду, — Витька почесал макушку. — Слушай, Жека, а как зовут Турка?

— Турок.

— А по имени?

Женька задумался.

— Хрен его знает, — сказал он наконец. — Мустафа, кажется.

***

Среда выдалась холодной и пасмурной. И настроение было мерзопакостным. После обеда на Витьку напала маята. Он тыкался из угла в угол. В голову лезли страшные мысли. Хотел было позвонить Саше и даже вызвал ее номер на браслете, но потом передумал и сделал отмену.

Около семи Витька проверил коньки, отыскал в шкафу старую куртку, забинтовал лодыжки, заколол косичку на затылке. В восемь он был на «яме». Смеркалось. Турок ждал около вагончика раздевалки. Они зашли в гулкое металлическое нутро, и Турок придирчиво осмотрел Витькину экипировку.

— Всё кафаз, — подвел он итоги осмотра. — Только «пузырь» не годится.

Шлем у Витьки и в самом деле был приметный: сине-оранжевый из толстого полупрозрачного пластика.

— Другого нет, — Витька развел руками.

Турок открыл ключом один из железных шкафчиков, вытащил оттуда простой темно-серый шлем с зеркальным забралом и протянул Витьке:

— Свой оставь здесь, завтра заберешь. Да, чуть не забыл — браслет отключи.

— Куда поедем? — спросил Витька.

— В центр, — коротко ответил Турок.

Они не спеша ехали по хайтреку где-то в районе площади Реформаторов, когда Турок, мигнув огоньком, свернул к краю эстакады. Витька повторил маневр, и они припарковались возле парапета. Турок поднял непроницаемое стекло своего шлема и внимательно рассматривал людской поток. По его хищному носатому лицу бежали отсветы огней уличной рекламы.

— Вот! — сказал Турок. — Видишь белый плащ?

— Где? — У Витьки сразу пересохло во рту.

— Да вон там, с красной сумкой.

Витька посмотрел в указанном направлении и действительно увидел высокую фигуру в плаще и красном хиджабе.

— Видишь?

— Вижу.

— Работаем, — деловито сказал Турок. — Немножко обождем, пусть наберет дистанцию. Повторяй все за мной, к спине не липни, но и не отставай. Когда я дважды мигну поворотником, прыгаем. Хватай сумку — и газу. Народу внизу много, так что смотри в оба, налетишь на кого-нибудь — касар. Ладно, покатились.

Они отвалились от бортика и медленно поехали по правой полосе. Витькино сердце колотилось о ребра, словно воробей о стекла лестничной площадки, под ложечкой разлилась мучительная сосущая истома, к тому же совсем некстати захотелось по нужде. Сейчас, пришла в голову простая и заманчивая мысль, сейчас он съедет на обочину, и пропади все пропадом, пусть этот псих сам прыгает. Но в это время Турок рванул вперед, Витька рванул за ним, и думать стало некогда. Весь мир сжался до размеров потертого черного баула на ремне, хлопавшего Турка по поджарому заду, и мертвого стоп-сигнала на затылке туркова шлема. Зато страх куда-то испарился, и в туалет больше не хотелось. Дважды вспыхнули и погасли огоньки на голове летящей впереди фигуры. Турок резко вильнул в сторону, присел, напружинился и прыгнул через парапет. Витькино тело действовало рефлекторно. Он и сам не уловил момента, когда оказался в воздухе. Несущийся навстречу бортик парапета, толчок, волшебное ощущение полета, а потом темный асфальт бьет по ногам, и ступни пронизывает тупая нутряная боль — как-никак до земли метра четыре с лишком. Хорошая у «скаев» подвеска.

Витька приземлился очень удачно, скорость почти не потерял, сориентировался в полсекунды и помчался по хитрой синусоиде, огибая прохожих, которые даже не успевали пугаться. Впереди мелькал баул Турка. Наверное, со стороны это выглядело до жути нереально: два безумных слаломиста на отвесном склоне вечерней улицы, летящие навстречу смерти. Вот впереди, уже близко светлый плащ с красным хиджабом. Турок, опасно кренясь, обошел очередного прохожего и резко выбросил вбок руку с зажатым в пальцах лезвием. Фигура в плаще испуганно дернулась в сторону. В следующий миг Витька ухватился за сумку пониже надрезанного ремня. Женские руки тоже что есть силы вцепились в ремень. Рывок чуть не сбил Витьку с ног. Сзади звонко вскрикнули, но оглядываться было некогда. Витька вслед за Турком взлетел по «клаусу» на эстакаду и помчался вперед, гуляя из полосы в полосу.

Когда место преступления осталось далеко позади, они сбросили скорость. Как было уговорено заранее, Витька прямо на ходу расстегнул баул, висевший у Турка за спиной, и затолкал туда красную сумку. Теперь все было на мази. Они еще немного поездили по развилкам хайтрека и кружным путем вернулись в свой квартал. Прощаясь с Витькой возле проезда в его двор, Турок сказал:

— А ты гвоздь. Держался как надо. Первый раз на хап прыгнуть — все равно, что первый раз с бабой переспать. Так что теперь ты полноценный мужик. Я тебя уважаю. Давай поршень. Только дома так не лыбься, а то твои старики подумают, что ты под кафазом.

Они пожали друг другу руки.

— Слушай, — спросил Витька, улыбаясь. — Как ты думаешь, та дамочка себе ничего не свернула?

Турок равнодушно пожал плечами:

— Может, и свернула. На все воля божья. В другой раз на такси поедет. Ладно, катись домой и не грузи подвеску. Я тебя потом сам найду.

 

Весь следующий день Витька был рассеян и подавлен, делал все как будто на автомате. Вчерашняя эйфория, сменившая страх, прошла, уступив место тупому гнетущему беспокойству. Что-то царапало Витьку изнутри, заставляя снова и снова возвращаться мыслями к светлому плащу с красным хиджабом.

Несколько раз он звонил Саше, но ее номер не отвечал. В конце концов около девяти вечера Витька открыл сетевой справочник и через номер Сашиного напульсника разыскал номер ее домашнего телефона. Дело не из простых, тем более что данные на члена правления банка вполне могли оказаться в запароленном секторе.

Звонить на домашний телефон считалось приличным с домашнего же телефона, мама объясняла что-то такое насчет тарифов, поэтому Витька взял трубу и ушел в свою комнату.

К аппарату подошли почти сразу. Слегка встревоженный женский голос сказал «алло», и Витька сообразил, что понятия не имеет, как зовут Сашиных родителей.

— Э-э... Здравствуйте, — проговорил он, стараясь, чтобы голос звучал как можно добропорядочнее. — Простите за поздний звонок. Можно мне услышать Александру?

— А кто говорит? — спросила женщина после маленькой паузы.

— Меня зовут Виктор, я ее знакомый, — торопливо сказал Витька.

— Да, да... Она мне что-то рассказывала... — словно припоминая, негромко сказала женщина.

Наверное, это была Сашина мама.

— Так мне можно ее услышать? — настойчиво поинтересовался Витька. — А то ее браслет не отвечает.

— Саша сейчас в больнице, — совсем тихо сказала трубка.

— Почему в больнице?! — опешил Витька.

И женщину на том конце провода прорвало. Она зарыдала в голос, одновременно пытаясь что-то объяснять, путаясь в словах и в слезах, то замолкая, то призывая проклятья на чью-то голову.

Сначала Витька ничего не понимал, а когда из бессвязных слов начала выстраиваться картина, в животе у него похолодело.

— Все из-за этих проклятых мотороликов, — рыдала женщина. — У нее вчера поломался этот ее ботинок. И она потащила его в какую-то мастерскую, круглосуточную… А эти подонки... Как таких земля носит? Бритвой ее по руке. Ну что в этой сумке было-то?

— А в какой она больнице? — спросил Витька, еще не веря в происходящее.

— В «десятой скорой», на проспекте Петровского, только вас к ней не пустят... — женщина всхлипнула, потихоньку успокаиваясь. — Даже нас не пустили.

— А в какой она палате? — охрипшим голосом спросил Витька.

— В травматологии, на шестом этаже, во второй палате. До свиданья.

— До свиданья.

«Ту... ту... ту...» — загудело в трубке. Витька сидел на диване, тупо уставившись в стену. «Это какая-то ошибка. Так не бывает», — повторял чужой незнакомый голос в его голове. А вдруг она?.. А может, нет?

Витька вскочил с кровати, натянул джинсы и бросился вон из дома.

— Куда это ты на ночь глядя? — окликнул его отец, когда он сдергивал в прихожей куртку с вешалки.

Из кухни выглянула мать.

— Я недолго! — крикнул Витька и выскочил в подъезд.

Турок жил на другой стороне улицы. Витька никогда у него не был, но знал номер квартиры. Фонарь над подъездом не горел. Светя монитором напульсника, Витька кое-как набрал нужные цифры и встал так, чтобы его видела инфракрасная камера. Через две минуты мучительного ожидания дверь, поскуливая, отъехала в сторону. Взлетев без лифта на пятый этаж, Витька нажал клавишу сигнала. Открывать не спешили, скорее всего, рассматривали ночного гостя в визир.

— Ты один? — осведомился из-за двери Турок.

— Один, — подтвердил Витька.

Дверь открылась, и Турок осторожно выглянул на лестницу.

— Заходи, — сказал он негромко. — Что за пожар? Я же сказал, я тебя сам найду.

— Вот ключ от ящика, — сказал Витька, протягивая желтую пластинку. — Шлем я на место положил.

— Стоило бегать, — Турок покачал головой. — Это не горит. Говори потише, я не один.

— А что было в сумке? — шепотом спросил Витька.

— Фигня всякая и конек. Хороший конек, но один и не на ходу.

— Конек... — Витька прислонился спиной к стене.

— Завтра выкину его вместе с сумкой, — Турок зевнул.

— А можно мне его забрать? — попросил Витька.

— На кой он тебе? — удивился Турок.

— Надо! На запчасти разберу. Вон, Тугрик рессору ищет. Ашоту резина нужна.

— Щас, погоди, тут стой, — Турок вышел и через пару минут вернулся с пакетом. — На, потроши. Только смотри, не залети с ним. Из дома никуда не таскай. В смысле, целиком. Ну все. Топай. Ас-салям.

Приговаривая так, Турок вежливо вытолкал гостя за дверь. Витька спустился на два этажа и только потом заглянул в пакет. В пакете лежал знакомый светло-зеленый «эверест». Витька опустился на бетонную ступеньку и закрыл ладонями лицо.

 

***

— Крыловой Александре, сто вторая палата, — сказал Витька, передавая в низкое окошко пакет с апельсинами.

— Записку-то написал? — ласково спросила пожилая нянечка.

— Не. Я же говорил уже: я писать не умею, — доверительно сообщил Витька.

— Приколист! — пропела нянечка, смакуя словечко.

Витька ей, похоже, нравился.

— В мое время парни тоже хвостики носили, — она ловко подхватила пакет. — А на словах что передать?

— Скажите, пусть поправляется.

— Эй, юноша бледный, — нянечка нагнулась к окошку. — Ты уже вторую неделю ходишь, и все заочно. Хочешь свою милую увидеть? Я могу через черный ход провести. Только халат надень белый, и пробежишь потихоньку.

Витька укоризненно покачал головой:

— Тетя Ася, юноше бледному харам через черный ход бегать. К тому же карантин нужно чтить, а вы — «халат белый»...

— Балабол, — тетя Ася махнула пухлой ладонью. — Иди уж...

Нахохлившись, Витька прошел через рамку детектора и вышел на улицу. Там он остановился, постоял, задрав голову, глядя туда, где по его расчетам находились окна сто второй палаты, тяжело вздохнул и пошел к скамейкам шнуровать «концы». Позавчера к Саше пустили родителей. Если бы Витька захотел, то тоже смог бы ее повидать. Но сама мысль о том, что нужно будет смотреть Саше в глаза, ввергала Витьку в тоску и отчаянье.

Занятый невеселыми мыслями, он и не заметил, как добрался до дома. Во дворе на скамейке под совершенно облетевшим тополем, жалко тычущим голыми ветками в серенькое дырявое небо, сидел Тугрик.

— Ты с «ямы»? — спросил он, не считая нужным здороваться второй раз за день.

Витька покачал головой.

— Тебя Турок искал, сказал, что будет ждать у Тимура с пяти до шести. Чего ему от тебя надо?

— Не знаю, — устало сказал Витька, присаживаясь рядом с Тугром. — Душу мою ему надо.

Тугрик скептично хмыкнул.

На «яме» было тихо и безлюдно. Турок сидел на краю рампы. Издали заслышав Витьку, он обернулся.

— Вот и команда подтянулась, — Турок раззявился в довольной улыбке. — Салям, Витяй, хорошо, что пришел.

— Привет, — сказал Витька, останавливаясь в трех шагах от сидящего.

— Отчего пешком? — лицо Турка приняло озабоченное выражение. — «Концы» в порядке?

— В порядке.

— Вот и славно, — Турок упруго вскочил на ноги. — Завтра в восемь нас ждут большие дела. Пора размяться. Чуешь, как на душе постно? Мотохап, Витяй, — это как спорт, это для души. А кошелек с бобами — для задницы.

Турок потянулся всем телом.

— Вот что, Турок, — сказал Витька, расстегивая сумку. — Ты разминайся без меня.

— Чё?! — не понял Турок.

— Я с тобой больше прыгать не буду, — твердо сказал Витька.

— Что? Люфтуешь? Забоялся? — глаза Турка презрительно сощурились. — Кишка тонка?

— Не буду я с тобой прыгать, — повторил Витька. — И объясняться не стану. Все равно ты меня не поймешь.

— Я что, сплю?! — В голосе Турка натянулась и завибрировала злая струнка. — Ты, опилок, мне двадцать пять тачек должишь.

Витька молча достал из сумки «дабл скай модифи» и положил Турку под ноги.

— На хрена мне это? — Турок ощерил крепкие зубы.

— Даже подержанные «скаи» стоят четвертной, — сказал Витька, стараясь быть невозмутимым, хотя внутри его била дрожь, нет, не от страха, а от какого-то лихорадочного возбуждения. — Тем более, один раз я с тобой уже прыгал. Теперь мы в расчете.

Не дожидаясь ответа, Витька повернулся на каблуках и зашагал прочь.

— Смотри, как бы пожалеть не пришлось! — крикнул вслед Турок, потом пробормотал себе под нос: — Полный касар... — нагнулся и подобрал с черного покрытия пару классных Витькиных коньков.

 

***

— Здравствуйте, тетя Ася, это для Крыловой, — Витька протолкал в окошечко пакет.

— Да уж знаю, что не для Хвостовой, — нянечка укоризненно покачала головой. — Чего ты там напихал? Кирпичей?

Витька покачал головой:

— Она поймет. Прощайте, тетя Ася.

«Вот и все», — подумал он, проходя сквозь детектор.

— Что передать-то?

Но Витька уже не слышал.

Субботу и воскресенье Витька просидел дома. Сказал родителям, что неважно себя чувствует, валялся на диване, глядел в потолок и предавался мрачным размышлениям. Время от времени ему казалось, что вот-вот раздастся властный и требовательный звонок в дверь, и казенный равнодушный голос осведомится: «Яковлев Виктор Алексеевич здесь проживает?!» Витька представлял себе испуганные глаза матери, и ему становилось совсем паскудно.

За окном чернильно сгущалась вечерняя мгла с редкими точками неясных огней.

В гостиной загремел телефон. Друзья и одноклассники обычно звонили на браслет, поэтому Витька вздрогнул, когда в комнату заглянула мать и, протягивая ему трубку, многозначительно сказала:

— Это тебя. Какая-то молодая барышня.

— Да, — сказал Витька, подождав, пока мать закроет дверь. — Я слушаю.

— Привет, — раздался в трубке знакомый голос. — Это Саша.

— Я узнал, — Витька, судорожно сглотнул и отошел к окну. — Где ты раздобыла наш номер?

— Нашла в справочнике. Так что ничего чудесного. А то забрали напульсник со всеми номерами. Приходится из автомата звонить.

— Понятно, — промямлил Витька.

— Мне с сегодняшнего дня разрешили выходить в сквер и принимать посетителей, — весело сказала Саша. — Приезжай ко мне завтра, а?

Витька кашлянул. Во рту стало сухо, как в пустыне Гоби.

— Саша, тебе передали в пятницу пакет? Красный такой...

— Передали.

Язык так и лип к горячему небу.

— Это я принес, — теряясь все больше и больше, объяснил Витька.

— Ну-у-у... Спасибо.

— Саша, ты что, ничего не поняла?!

— Все я поняла! Не дура, — сказала Саша почти сердито. — Потом поняла. Мне тогда показалось, но я не поверила... В общем, я сбросила этот дурацкий конек в больничный утилизатор.

Саша помолчала и добавила совсем тихо:

— Так приедешь?

Витька с трудом перевел дыхание и сказал совершенно осипшим голосом:

— Я приеду… То есть не приеду! Я теперь безлошадный, мне ездить не на чем... Приду... Пешком. Можно?

— Можно.

— Значит, до завтра?

— До завтра, — эхом отозвалась Саша.

Витька положил трубку на подоконник и уперся лбом в стекло.

Как-то раз дед говорил, что умению прощать нельзя ни научить, ни научиться, поскольку это исключительно врожденный дар. Тогда Витька этих слов не понял.

Оконное стекло холодило лоб и кончик носа. Там, за пластиковым переплетом, в осьминожно-чернильной мгле теплой россыпью светились окна соседних домов.

 

 
   
 

Проталина\1-4\18 ] О журнале ] Редакция ] Контакты ] Подписка ] Авторы ] Новости ] Наши встречи ] Наши награды ] Наша анкета ] Проталина\1-4\16 ] Проталина\1-4\15 ] Проталина\3-4\14 ] Проталина\1-2\14 ] Проталина\1-2\13 ] Проталина\3-4\12 ] Проталина\1-2\12 ] Проталина\3-4\11 ] Проталина\1-2\11 ] Проталина\3-4\10 ] Проталина\2\10 ] Проталина\1\10 ] Проталина\4\09 ] Проталина\2-3\09 ] Проталина\1\09 ] Проталина\3\08 ] Проталина\2\08 ] Проталина\1\08 ]

 

© Автономная некоммерческая организация "Редакция журнала "Проталина"   27.01.2013