Литературно-художественный и публицистический журнал

 
 

Проталина\1-4\18
О журнале
Редакция
Контакты
Подписка
Авторы
Новости
Наши встречи
Наши награды
Наша анкета
Проталина\1-4\16
Проталина\1-4\15
Проталина\3-4\14
Проталина\1-2\14
Проталина\1-2\13
Проталина\3-4\12
Проталина\1-2\12
Проталина\3-4\11
Проталина\1-2\11
Проталина\3-4\10
Проталина\2\10
Проталина\1\10
Проталина\4\09
Проталина\2-3\09
Проталина\1\09
Проталина\3\08
Проталина\2\08
Проталина\1\08

 

 

 

________________________

 

 

________________________

Светлана Марченко

 

 

Никогда не кончается бой

 

23 июля 2013 уральскому писателю-документалисту Павлу Кодочигову исполнилось бы 90 лет.

 

Выпускник 1941 года Павел Кодочигов, как многие его сверстники, прямо от школьной парты шагнул в окоп. А мечтал после десятилетки, отслужив в армии, поступить в Свердловский коммунистический институт журналистики. 22-е июня смело все планы. Павел стал курсантом эвакуированного в Новосибирск Московского Краснознаменного пехотного училища имени Верховного Совета РСФСР. Он вспоминал: «Через полгода, всего раз постреляв из винтовок и ни разу — из миномета, мы получили по два кубика в петлицы и направление на Волховский фронт».

Двадцатилетним мальчишкой Павел Кодочигов уже командовал взводом минометчиков в 299-м полку 225-й Краснознаменной стрелковой дивизии. Эта дивизия потом стала именоваться Новгородской и была награждена орденом Кутузова II степени.

К великой его досаде, война для Павла Ефимовича закончилась много раньше победы. 18 января 1944 года он получил тяжелейшее ранение — 18 минных осколков приняла его спина, покалечило руку, и пришлось ампутировать ногу. Врачи сулили ему долгую госпитальную «волынку» — год, а то и полтора. А он «обхитрил» всех и через полгода, в июле того же 1944-го, вернулся домой. Ему тогда исполнился всего 21 год! Судьба зависла в неожиданно новом пространстве жизни, навсегда отрубив его от принятой сердцем солдатской службы. Пережив отчаяние и потерянность, он понял одно: раз остался жив, нужно действовать. Обязан пригодиться Родине и в тылу. Знания и работа — вот что сейчас было главным.

Кодочигов поступает на заочное отделение Свердловского юридического института. В это же время, закончив специальные курсы, работает адвокатом, затем областным судьей. Эта практика помогла ему понять человеческую психологию, определять связь между мотивом и поступком. Интересное и полезное дело, но мечта о журналистике не отпускала. В 1953 году он начинает трудиться в газетах «Тюменский комсомолец», потом в «Тюменской правде» — в городе, где родился. Потом он становится ответственным редактором киногруппы на телестудии. В 1960 году выходит в Тюмени его первая книжка рассказов «Я работаю в редакции», в 1964-м — юмористический сборник «Первый поцелуй».

Зимой 1961 года Павел Ефимович решает отправиться на Новгородчину, где 20 лет назад он воевал. Друзья отговаривали: «Что ты в этом снегу увидишь, только измотаешься». Но остановить его уже ничего не могло. Это притяжение знакомо всем фронтовикам, многие не раз возвращались к местам боев.

Он сам не ожидал, какое потрясение испытает при первой встрече со своим фронтовым прошлым. И понял: оно его уже никогда не отпустит. Через два года снова поехал туда. А в 1964 году отправился уже на собственных колесах прямо от Тюмени. Теперь удалось побывать в деревне Мясной Бор. Название стало зловещим для волховцев. Именно здесь зимой 1942-го вела кровопролитные бои 2-я ударная армия. А весной 1943-го с огромными потерями вырвали из окружения ее остатки. Это была настоящая мясорубка. Кодочигов уже серьезно и тщательно начал собирать материалы для определившейся темы: документальная военная проза. Но первая книга о войне Павла Кодочигова была написана не о своей фронтовой хронике, а о совсем юных уральских девушках, добровольно ушедших на войну. Их были тысячи. Сестры, санитарки, связистки, разведчицы, в опасностях они не уступали мужчинам и гибли, гибли. Павел Ефимович никак не мог примириться с неизбежностью этих горьких потерь — ведь девочки, можно сказать, дети! В минуты таких воспоминаний он искренне забывал, что и сам тогда был мальчишкой, сверстником юных фронтовичек.

Не считаясь с дорожной хлябью, перемогая постоянный физический дискомфорт из-за ранений, он исколесил всю Свердловскую область в поисках своих героинь. К великой его радости, живы были многие девушки из Свердловска, Нижнего Тагила, Алапаевска, Асбеста, Ирбита, из многих других мест. Перед каждой встречей он волновался, захотят ли солидные семейные женщины, давно освоившие уклад мирной жизни, делиться тяжелыми воспоминаниями. Но он всегда находил общий язык, разговаривал на равных, как фронтовик с фронтовиком, а не как заезжий спецкор «с лейкой и блокнотом». Самый его облик — исключительная скромность, умение слушать собеседника, искренняя доброжелательность и нелегкая походка из-за протеза — быстро располагали к доверию. Ему рассказывали всё!

Собирая материал, он грустно иронизировал над словами: «У войны не женское лицо». Девушки сражались и гибли как солдаты. «Воевали иногда лучше нас», — вспоминал писатель. Из Свердловска только в части Краснознаменного Балтийского флота отправили несколько девичьих эшелонов. Это был самый трудный голодный фронт. «Уралочки» водили по блокадному Ленинграду тяжелые грузовики с боеприпасами, служили при артиллерийских расчетах и в прожекторных (в перекрестных лучах прожекторов засекали в небе фашистские самолеты). Скидок в этом пекле не было ни для кого.

После скрупулезной выверки имен, дат, фактов и мест действия он брался за книгу. Название у этого первенца было пронзительное: «Как ты жива осталась, мама?» С этой книги началась моя редакторская работа с писателем-документалистом Павлом Кодочиговым. О его собственный военной судьбе, фронтовом братстве, объединившем многих кодочиговских героев, расскажут его книги. Подлинно и честно. В Средне-Уральском книжном издательстве их вышло пять. И особняком — шестая. Повесть об Александре Максимовиче Камаеве, талантливом, умном адвокате, от рождения лишенном зрения, личности уникальной. Работая над первой книгой, я увидела удивительную личность в самом авторе. Все в нем дышало доброй надежной силой. Взгляд был внимательным, располагающим к откровенности. Иногда в глазах вспыхивали редкие искорки доброй усмешки. Но самыми притягательными в нем были два качества — неиссякаемый оптимизм и неистощимый юмор. Чудесный рассказчик, он умел подать смешную ситуацию, подначить, не щадя и себя. Он никогда не вскипал в спорные моменты работы над рукописью, осаживал распалившегося оппонента веским аргументом. Свои весьма редкие языковые неточности признавал сразу. В шутку как-то сказал: «Ну, я прямо в жернова попал — между двумя редакторами. Ужас!». Первым читателем и редактором написанного была его жена — известный литературный критик Нина Полозкова.

Счастливым обстоятельством было то, что мы оказались соседями по домам, стоило только пересечь большой двор — и мы уже друг у друга в гостях. Так и бывало не один год (Павел Ефимович уже давно стал свердловчанином). Главное, работать было удобно, без лишних поездок. В уютной квартире одна комната была по возможности оборудована под рабочий кабинет. На письменном столе — машинка (позже ее сменил компьютер, он очень быстро им овладел), папки, стопка бумаги и большая пепельница. Курил он постоянно еще с фронта, а может, и раньше. Табачный дух стал частью воздуха и непременной деталью в работе. Меня заинтересовало и даже удивило множество конвертов, они лежали и на полках, и на столе. И длинные объемистые ящики с картотеками, какие обычно бывают в залах. Все говорило об активной постоянной переписке. Когда же он успевает? У него же бесконечные поездки, телефонные междугородние разговоры и работа над рукописями. А вот успевал. Павел Ефимович объяснил это очень просто: война. Опасность обстоятельств и быстрота событий очень меняют людей. Нужно все делать сразу, не откладывая. Эта привычка остается на всю жизнь. «Можно и завтра» уже не существует.

В картотеке собраны важные сведения обо всех, о ком он знал и о ком писал. «Герои-то реальные, и тут лучше чего-то недосказать, чем наболтать лишнего», — говорил он. И, положив ладонь на карточки, добавлял: «Вот с ними и определяюсь, что у меня получилось, они соврать не дадут».

Да, в густом потоке военной прозы наряду с подлинными шедеврами встречалась и случайная придуманная и подтасованная героика. Ветераны возмущались: «Ну зачем брехать?! Не знаешь — молчи». Кодочигов писал неспешно, долго, но отвечал за каждое слово, за каждую реплику. Его книги зачитывали, уносили из библиотек. Строгие читатели-ветераны относились к этому писателю с уважением и были благодарны за «голимую правду». Случайно узнав в одну из своих поездок на Новгородчину историю отважной комсомолки, латышки по национальности Марты Лаубе, писатель был потрясен мужеством этой девушки и страшной ее кончиной. Он просто заболел Мартой Лаубе. И помимо основной работы, собирал досье своей новой героини по крупицам. Сам этот поиск материалов был тоже подвигом — писательским.

Наверное, он не смог бы, да и не захотел отвечать на стандартный вопрос — кто у вас самый любимый герой? Он любил всех, о ком писал, кто открыл ему свою душу, а о себе рассказывать не любил и всегда переводил разговор на кого-нибудь, с кем вместе принял бой.

Была у него своя маленькая голгофа, когда он менял свой тяжелый высокий протез. Нестерпимо болела кровавая мозоль, не давали забыть о себе и шрамы на спине, и рука. Но он почти не отрывался от начатой работы. Оказывается, и к этому можно привыкнуть. Лишь бы никто не жалел, не лез с советами.

Недавно при встрече дочь Павла Ефимовича Юлия Павловна Пелепенко, разбирая старые семейные фотографии, очень сдержанно рассказывала о ранении, о войне: «Мы в детстве о войне ничего от отца не слышали. Видно, сам еще не отошел от пережитого, слишком близко к сердцу было, чтобы ворошить. И лишь в последние годы жизни единственный раз вдруг разговорился, и мы узнали, как он потерял ногу. Госпиталь был полевой, видимо, там делали временные перевязки до отправки в тыл. А отец был тяжелый. Вся нога раздроблена, загноилась. Неизбежна была ампутация. Для такой ампутации не было ни инструмента, ни материала. Анестезировать нечем — один спирт. А тут возник еще извечный спор. Отец не соглашался терять ногу, врач настаивал, состояние резко ухудшилось, уже не до спора. Ему влили в рот стакан спирта. Единственный инструмент — старая хирургическая пила, обтертая тем же спиртом. Ногу пришлось отнять много выше колена, начиналась гангрена. В бредовом кошмаре отец поклялся, что если встретит этого врача, то убьет. И ведь они встретились через много лет, узнали друг друга, разговорились. Расстались по-дружески. Заканчивая это нелегкое откровение, отец сказал: «Конечно, я его простил, он мне жизнь спас».

Счастливо спасенный и мыслями, и сердцем, и памятью, он остался навсегда там — на своей Новгородчине. Не помышляя не о славе, не о привилегиях, он вместе со всеми хотел одного — Победы. Потом — спасти от забвения имена всех, кто вместе с ним были в боях и не дожили до победы. Он чувствовал себя тепло и просто с самыми обычными людьми, ветеранами, демобилизовавшимися в звании рядовых. По сути своей он был неотделим от этой монолитный массы, обеспечившей Победу. Он был рядовым в ряду героев.

 

 
   
 

Проталина\1-4\18 ] О журнале ] Редакция ] Контакты ] Подписка ] Авторы ] Новости ] Наши встречи ] Наши награды ] Наша анкета ] Проталина\1-4\16 ] Проталина\1-4\15 ] Проталина\3-4\14 ] Проталина\1-2\14 ] Проталина\1-2\13 ] Проталина\3-4\12 ] Проталина\1-2\12 ] Проталина\3-4\11 ] Проталина\1-2\11 ] Проталина\3-4\10 ] Проталина\2\10 ] Проталина\1\10 ] Проталина\4\09 ] Проталина\2-3\09 ] Проталина\1\09 ] Проталина\3\08 ] Проталина\2\08 ] Проталина\1\08 ]

 

© Автономная некоммерческая организация "Редакция журнала "Проталина"   29.09.2013