Я родилась в 1958 году в разгар правительственной кампании по освоению целины.
После окончания Орехово-Зуевского педагогического института моя мама уехала в
Казахстан преподавать русский язык и литературу в средней школе недавно
открывшегося совхоза. Однако школы в нем не оказалось, поэтому ей пришлось стать
директором и единственным воспитателем детского сада. А вот мой отец, тоже
молодой специалист, работавший главным инженером этого совхоза, в Казахстане
вырос. Он был воспитанником детского дома и о своих родителях не знал ничего,
кроме того, что они были «врагами народа».
Мне было три месяца, когда из двадцатипятилетнего заключения вернулась моя
бабушка, но из страха, что хрущевские реформы кончатся, и вновь начнутся
репрессии, общаться с ней мой отец отказался. Он мечтал переехать в Москву,
поступить в аспирантуру, стать преуспевающим ученым, а его мать даже еще не была
реабилитирована. Мне было полгода, когда отца приняли в аспирантуру московского
вуза и, навсегда покинув семью, он переехал жить в институтское общежитие, а
мама со мной вернулась в Орехово-Зуево и начала работать в школе-интернате.
Вновь своего отца я увидела только через двадцать восемь лет, когда мне
потребовалось его разрешение на эмиграцию из Советского Союза. К тому времени я,
так же, как мама, закончила педагогический институт и несколько лет проработала
учителем русского языка и литературы в московской средней школе. Моей
собственной дочери было уже пять лет, а вот мамы не было в живых. Она умерла в
результате неправильно поставленного диагноза в возрасте сорока шести лет. Мой
муж тоже был очень опасно болен. В конце восьмидесятых такую сложную операцию на
мозге,которая могла его спасти, делали только в
Соединенных Штатах. До перестройки об операции мы не могли и мечтать, но как
только Горбачев договорился с Рейганом об эмиграции из Советского Союза, мы
переехали в Нью-Йорк. К сожалению, для этого нам пришлось отказаться от
советского гражданства.
Мы уезжали с родины навсегда, никакой надежды на возвращение советские законы
нам не давали. После смерти матери это была самая страшная потеря. Тем не менее,
жизнь моему мужу американские хирурги спасли. Через месяц после операции он
вернулся на работу.
Я написала несколько книг и не раз ездила в Москву повидаться с родственниками и
друзьями. Моя дочь с отличием закончила Колумбийский университет и аспирантуру
консерватории. Она прекрасно исполняет романсы Рахманинова и Чайковского,
которые так любила моя мама.
1. Если бы однажды тихим солнечным утром на Вашу голову
свалилась Нобелевская премия, как бы Вы ею распорядились?
Как человек, проживший всю жизнь в стесненных обстоятельствах, я сама часто об
этом думаю. Во-первых, я сразу выплатила бы огромные долги за образование моей
дочери. Она начинающая оперная певица редкого дарования. Но чтобы пробиться на
профессиональную сцену, ей необходима финансовая поддержка. А еще я издала бы
все свои книги в России большим тиражом, чтобы простые люди не только в Москве,
но и в Сибири и на Дальнем Востоке смогли их прочесть.
2. «Семидесятые – глухие, восьмидесятые – слепые, и
девяностые – лихие… А нынче на дворе какие?» (Надежда Кондакова).
Начало нового столетия – очень тревожное время. В недрах человечества зреют
огромные конфликты, за последнее десятилетие проявившиеся многочисленными
террористическими актами и войнами в Афганистане, Ираке, Израиле, Африке, Чечне,
Грузии. Это зарницы будущей мировой грозы. Я ощущаю себя человеком, живущим не в
одной стране, а на земном шаре, и война в любой его точке отзывается болью в
моем сердце.
3. Через три с половиной миллиарда лет люди будут
покидать Землю. Будь Вы на их месте, какие бы книги взяли с собой (кроме своих)?
На мой взгляд, писатель живет не прошлыми книгами, а будущими. Не уверена, что
мои собственные книги оказались бы в моем рюкзаке. Скорее всего, я прихватила бы
побольше чистой бумаги и запас авторучек, чтобы описывать происходящее. Но одну
книгу я все же взяла бы, это роман Толстого «Война и мир» – вечный источник
моего вдохновения.
Ольга Исаева. 02.09.08. Нью-Йорк
